В том, что не все соответствовало этому идеалу и по ту сторону Ла-Манша, он убедится, лишь переплыв пролив.
В Кале Вольтер пробыл всего несколько дней. Он написал оттуда графине д’Аржанталь, спрашивая, нет ли у нее поручений к месье и мадам Болингброк. Но это отнюдь не означало, что он искал протекции. С лидером тори лордом Болингброком, несколько лет прожившим в изгнании во Франции и даже вторым браком женатым на француженке, материалистом и деистом, Вольтер был не только знаком, но и дружен, встречался с ним у президентши де Верньер и в других знакомых домах, гостил в его французском замке Лесурс, читал там поэму «Лига».
В одном письме той же маркизе поэт признается, что милорд заставил его забыть и о Генрихе IV и о Мариамне (героине собственной трагедии), об актерах и книжных лавках. Речь идет, очевидно, о рассказах Болингброка про Англию и его философских рассуждениях.
К тому времени милорд смог уже вернуться на родину.
Некоторыми рекомендациями влиятельных лиц к влиятельным лицам Вольтер все-таки заручился. Очевидно, он так добивался и свидания со своим агентом Добре, чтобы тот доставил ему рекомендацию английского посланника в Париже, Ораса Уолпола, родственника премьер-министра Роберта Уолпола. Она обеспечивала ему хорошую встречу в Лондоне не одних тори, но и вигов, которые тогда были в Англии правящей партией. Рекомендации дает изгнаннику даже ведомство графа Морепа, как бы заглаживая свою вину перед обиженным, пострадавшим за обидчика.
Точные сроки пребывания Вольтера в Англии неизвестны. Бесспорно лишь то, что в первый раз он высадился на этом берегу Ла-Манша в мае 1726 года, второй — после неудачной попытки заставить де Роана драться — в конце июля. Когда Вольтер вернулся во Францию? Между октябрем 1728-го и февралем 1729-го. Более точных сведений нет.
В конце концов, это не так и важно. Много важнее другое — вовсе не нужно унаследовать от предков частицу «де» перед своей фамилией, чтобы быть действительно храбрым, и, если истинную цену человека определяют его личные достоинства, а не происхождение, поэту нет нужды считать себя принцем. Палки лакеев кавалера де Роана, не излечив Вольтера навсегда от аристократических пристрастий, доказали ему: поэт, человек, гражданин значат гораздо больше, чем принц.