Нисколько не приятнее была другая история. Началось словно бы хорошо. Трагедия «Фанатизм, или Магомет-пророк» с большим успехом прошла в Лилле. Но в Париже, годом позже, за безбожие правительством была быстро снята. Даже то, что глава католической церкви благословил произведение, направленное якобы против ложной мусульманской религии, не помогло. Надо отдать кардиналу Флери справедливость. Пафос трагедии был не в разоблачении Магомета, представленного мошенником, прикрывающим свое властолюбие и корысть завесой созданного им нового религиозного учения, но в осуждении всякого фанатизма и нетерпимости. Кардинал это понял. Однако автору от проницательности Флери было не легче. Умнейший папа Бенедикт XIV сам был врагом всякого фанатизма, ему истинный смысл трагедии был тоже ясен. Потому-то он ее и поддержал.
Самыми тяжелыми, пожалуй, были неприятности, постигшие Вольтера несколькими годами раньше, опять-таки не без участия Дефонтена. Неприятности из-за того, что, как метко выразился сам автор, «Адам и Ева не мылись». В небольшой поэме «Светский человек», казалось бы, не содержалось ничего крамольного. Превозносились современные цивилизация, комфорт, даже роскошь. Однако Вольтера обвинили в том, что он противопоставил их первобытному, варварскому бытию наших прародителей и тем самым посягнул на библейские сказания.
Вероятно, он избежал бы этого преследования, если бы не проявил излишнего остроумия. Прозвал «ослом Мирепуа» Буае, бывшего епископа города Мирепуа, а тогда воспитателя дофина. Острота была основана на обычно неразборчивой подписи Буае. Он так писал слово «ancient» («бывший»), ограничиваясь одними первыми буквами, что это легко было принять за слово «âne» («осел»).
Буае, разумеется, решил отомстить шутнику, а он был при дворе весьма влиятелен.
Повредил Вольтеру, правда невольно, и другой епископ — города Люнсона. Этот весьма несвоевременно скончался, и в ящике его бюро обнаружили один из списков «Светского человека». Поэма, разумеется, не была подписана. Но это не помогло. Жалобы «осла Мирепуа» кардиналу Флери на оскорбление, нанесенное ему Вольтером, и донос аббата Дефонтена, где доказывалось, что автор «Светского человека» никто иной, повлекли за собой приказ об аресте поэта. Хорошо еще, что благодаря дружеским связям при дворе, в Сире своевременно пришло письмо с предупреждением о нависшей угрозе.
Это было 22 декабря 1736 года. Несмотря на мороз и снежные заносы, не оставалось ничего, как немедленно бежать. Нужно было лишь сделать выбор между Пруссией, куда настойчиво приглашал кронпринц Фридрих, и Голландией. Вольтер выбрал Бельгию и Голландию, потому что они ближе и разлука с Эмилией будет менее тяжела. В то время ему недоставало ее на каждом шагу. Даже работая каждый у себя, они непрестанно обменивались записками. А как не хотелось расставаться с замком, где он думал спокойно провести вечер своей жизни!