Алексей все не решался выйти из ванной. Он специально долго чистил зубы, бесконечно медленно умывался, пока лицо не начало хрустеть чистотой. Потом просто смотрел на себя в зеркало, примеряя подходящее выражение лица. Но не одно ему не нравилось. То получалось издевательское или слишком насмешливое. То выходило снисходительное и жалостливое. Равнодушие тоже не нацепишь, потому что он даже примерно его не испытывал. Хотелось быть естественным, но он уже пробовал так и не сработало.
Из кухни до него доносилось веселое и бесталанное исполнение песенки из какой-то оперетты. Он не мог не поражаться вдруг резко проснувшейся способности подмечать в Лизе малейшие недостатки. Она и раньше не умела петь. И вообще, относилась к редкой категории людей, у которых слух напрочь отсутствует, но которые при этом очень любят петь. Раньше Алексею эта черта казалась забавной, он постоянно подтрунивал над Лизой, но добродушно. В последние же дни ее пение выводило из себя, и он злился на себя же.
Он представил, как она пританцовывает возле плиты, изобретая очередной велосипед, и поморщился. Видно, от желания удивить повара кулинарными способностями она все время экспериментирует с распространенными и популярными блюдами. Так, например, гренки она вымачивает в молоке по полчаса, а потом быстро обжаривает в кипящем масле. С точки зрения Алексея получается несъедобная ерунда — под хрустящей корочкой безвкусная размякшая масса непонятно чего. Она же невероятно гордится, что получается его удивить. И раньше подобное казалось сущей ерундой. Не так часто у них получается завтракать вместе, обычно она с утра пораньше уходит на работу. Он в это время еще отсыпается. Но сейчас даже такая мелочь бесила со страшной силой. Он еле сдерживался, чтобы не нагрубить и не обхаять очередной шедевр кулинарного искусства.
Алексей понимал — так дальше не может продолжаться. Назревал серьезный разговор, который нельзя больше откладывать. И сколько бы он не торчал в ванной, избежать разговора не получится. Лиза тоже догадывалась, он это видел. Ее прозорливость выливалась в еще более странное и неприятное поведение. Она практически не давала ему вставить слово, постоянно что-то рассказывала, перескакивала с темы на тему, лишь бы не молчать. Затихала только тогда, когда Алексей отворачивался от нее в постели и делал вид, что засыпает. Это становилось невыносимым. В собственном доме его уши страдали от перенапряжения. Благо он приходил, когда она уже спала, и просыпался, когда ее уже не было. Но случались и такие дни, как сегодня, когда ей некуда спешить, или она взяла работу на дом.