Подъезжаем к мечети. Разумеется, ничего узнать нельзя. Очевидно, теперь мы ехали другой дорогой и оказались у мечети совсем с другой стороны. Кроме того, в тот раз были сумерки, а сейчас — яркое солнце. Пожалуй, лишь глухие, побеленные стены домов и теснота изогнутых переулков те же самые. Сначала Ишми показывает нам остатки дворца Абу-ль-Хасана и еще какие-то постройки его времени.
— Этот меринидский султан, матерью которого была эфиопка, — говорит Ишми, — знал, что тлемсенцы чтут Сиди Бумедьена. Поэтому он решил построить мечеть у его могилы, чтобы заставить жителей города принять его власть и забыть грабежи, учиненные его воинством. Кроме того, Абу-ль-Хасан вообще чтил святых марабутов. Ведь грабеж Тлемсена после захвата он прекратил по просьбе Абу Зейда и Абу Мусы, ученых улемов, сыновей известного марабута имама Мухаммеда из Тенеса. В их честь впоследствии была сооружена мечеть Улад аль-Имам (Сыновей имама), которая сохранилась до наших дней.
Ишми рассказывает и про других известных в истории Тлемсена марабутов, в частности севильского кади Абу Абдаллаха Шудси, оставившего богатство и власть ради полной превратностей судьбы суфия в начале XIII в.
— Став марабутом, — продолжает Ишми, — он переехал из Андалусии в Магриб и обосновался в Тлем-сене, где его прозвали аль-Хальви (Сладкий) за то, что он любил раздавать сладости детям и играть с ними. Именно он положил начало плеяде святых мудрецов, сочетавших науку, фантазию, аскетизм и молитву. Мечеть его имени — одна из красивейших в Тлемсене.
Аль-Уббад был в свое время расположен выше Тлемсена. Ныне же, став его частью, он как бы нависает над городом. Поэтому от дворца Абу-ль-Хасана вниз к Тлемсену ведут ступени, а мы поднимаемся по ним к мечети Сиди Бумедьен, выходим в проулок, отделяющий мечеть от расположенного ниже дворца, и вновь поднимаемся по ступенькам к главному входу.
Уже при взгляде на этот огромный портал разбегаются глаза: гипсовая лепка над бронзой ворот, резьба по кедру, старинные письмена. Все многообразие узоров, рисунков, украшений, способов расцветки просто невозможно не только передать, но и разом воспринять. Мозаика, растительный и геометрический орнамент, арабская вязь, белая, желтая, зеленая и коричневая краски, а над самым входом — расписная, с многолопастным барельефом над ней подковообразная арка того неповторимо-неправдоподобного бирюзового тона, какой можно увидеть лишь в Самарканде на куполе Гур-Эмира или на мозаике Шах-и-Зинды. Пройдя богато украшенный внутри портал, попадаем в прямоугольный двор с аркадами на пилонах, а из него в молитвенный зал, сплошь застеленный зелеными, красными и пестро-полосатыми многоцветными коврами. Большие подковообразные арки на пилонах, стены и потолок столь обильно оснащены лепными и резными украшениями, орнаментальными барельефами, сталактитовыми наростами различной формы, мозаичными панно и цветной вязью, что в первый момент теряешься. Впечатление дробится, становится фрагментарным, ибо каждый элемент, рисунок или иной декоративный прием заслуживают отдельного рассмотрения.