Порой, когда мы минуем новые предприятия с небольшими поселками вокруг, Аззеддину называет лишь ту иди иную страну, которая помогла Алжиру построить это предприятие, но подчеркивает, что полный хозяин его теперь — государство. Особенно охотно он рассказываем о свадьбах. Когда мы встречаем свадебный кортеж (а в тот день мы встретили их не менее пяти-шести), Аззеддину вскакивает с места, возбужденно кричит:
— Свадьба, свадьба!
Он старается при этом обратить наше внимание на то, в какой машине едет жених, в какой — его родня, в какой — невеста, жалуется на дороговизну всей церемонии, вспоминает, сколько пришлось заплатить за нее его братьям и родителям. Ему свадьба была явно не по карману. Поэтому-то он много об этом говорит и смотрит вслед свадебным кортежам не без грусти и зависти.
Автобус останавливается недалеко от Лакдарии в глубоком ущелье. Мы выходим и любуемся превосходным видом каньона, крутизной обрыва, на краю которого в горную породу буквально врубилось шоссе, а высоко над ним пробит железнодорожный туннель. Несмотря на яркий, солнечный день, в ущелье хмуро и сыро. Небольшие водопады приглушенно шумят внизу, где по дну каньона робко тянется небольшая речка.
— Это Уэд Иснр, — говорит Аззеддину. — У Буиры он впадает в другой, Уэд Суммам, район которого был одним из главных очагов партизанской борьбы в Кабилии.
Выехав из ущелья, мы продолжаем подниматься. Спуск начинается примерно с высоты тысячи метров над уровнем моря. Оставляем в стороне Буиру, где, как сообщает гид, есть лицей с пансионатом для учащихся из Сахары, а также Сур аль-Гозлап (бывший Омаль) со знаменитыми на всю округу стадионом и рынком. Едем на юг. Аззеддину рассказывает о кочевниках Сахары и жителях оазисов, о мусульманских праздниках. Особенно он распространяется по поводу того, как мусульмане чтут пост рамадан, когда целый месяц нельзя ни есть, ни пить, ни курить до наступления темноты.
Между тем местность за окном приобретает все более безжизненный, пустынный характер. Мы достигли границы Сахары.
В середине дня приезжаем в Бу-Сааду. В переводе это означает «Отец счастья». Чтобы понять его смысл, нужно въехать в этот городок, как это сделали мы и как до нас это делали многие поколения кочевников Сахары: посреди выжженной полустепи-полупустыни увидеть густую зелень Пальмовых рощ, почувствовать прохладу пересекающего оазис ручейка, ощутить ветерок из близлежащего горного ущелья Кабр аль-Уасис, подивиться желтовато-кремовому цвету местных домог. Располагаемся в отеле «Каид» — нагромождении белых кубов с редкими окнами, раздвоенными на итальянский манер и украшенными сверху декоратнвной цветной решеткой. Мы здесь не первые русские: мальчишки на улице, едва завидев нас, тут же начинают выпрашивать значки, марки или другие сувениры. До нас тут побывали и туристы из СССР, и советские врачи, геологи, ирригаторы, строители.