Ну я бы так не сказал, но развивать эту тему сейчас точно не хотелось. Да и мы уже приблизились к кабинету директрисы.
— Поздравительную речь заготовил? — с коварной улыбкой посмотрела на меня эта лиса.
— А надо было? — тут же окончательно струхнул я.
Ох и не любил же я всего такого! Показуха и напыщенность, честное слово.
— А как зовут ее, знаешь? — прищурилась девушка.
Понятия не имел, и дядя этот момент как-то упустил. Хорошо на двери кабинета висела табличка, где строгим офисным шрифтом значилось: «Минаева Екатерина Андреевна».
— Екатерина Андреевна, — бодро отозвался я.
— Ну да, читать мы все умеем, — проследила Алиса за моим взглядом, усмехнулась и смело распахнула дверь. — Здравствуйте, Екатерина Андреевна! — шагнула она первая в кабинет, мне же ничего не осталось, как последовать за ней.
Директриса оказалась улыбчивой и пышнотелой женщиной лет сорока пяти. Я даже удивился, что моему довольно щуплому дяде нравятся женщины чуть ли не вдвое больше него. Природа любит контрасты? Кажется, именно так и есть. Впрочем, Екатерина Андреевна сразу располагала к себе. А уж как она обрадовалась подаркам — и себе, и детям, словами не передать. Сразу же засуетилась, пригласила нас в актовый зал, дав секретарше задание поставить цветы в вазу. И началось… Много благодарных речей, импровизированный детский концерт в нашу с Алисой честь…
Я все это время наблюдал за Алисой, как она всему радовалась, всем улыбалась. Как здорово у нее получалось общаться с детьми. Для каждого находила ласковое слово. Всех обнимала и целовала. Сегодня эта удивительная девушка открывалась мне с другой стороны. И ее любовь к детям вызывала в душе что-то очень теплое. Моя же любовь к ней, кажется, возросла в разы. Да куда уж больше! Я и так уже практически задыхался от этой любви. И как же мне хотелось, чтобы толика ее тепла и внимания распространилась и на меня! Но, кажется, про меня она и вовсе забыла.
После концерта нам пригласили пообедать, но я отказался, сославшись на несуществующие дела. И после теплого и снова продолжительного прощания мы, наконец-то, покинули детдом.
— Слушай, я такой голодный, что рискую потерять сознание, — признался я Алисе, когда садились в машину. Она продолжала улыбаться, по всей видимости, теперь воспоминаниям. — Давай заедем куда-нибудь и пообедаем?
— А чего же ты отказался разделить трапезу с детишками? — удивленно посмотрела она на меня.
— Не хотел объедать их, — невольно усмехнулся, представив, как набрасываюсь на еду в их столовой. — Я слишком голоден!
И сейчас я говорил обо всех проявлениях собственного голода, не только пищевого, снова разглядывая немного заостренные, но безумно привлекательные, женские коленки.