Я просто взгляну одним глазком на нее всю, — уговаривал я себя, развязывая пояс на халате.
Я только попробую, как она на вкус, всего лишь лизну немного, — успокаивал я свое внутреннее «я», которое вяло возмущалось моему поведению.
М-м-м! Да это ни с чем несравнимое удовольствие, — взяли мои губы в плен ее сосок, чувствуя, как мгновенно тот затвердел и встопорщился. — Она безумно вкусная, в чем я и не сомневался. А грудь ее именно такая — сочная и упругая, не большая и не маленькая, в точности как я себе ее представлял.
Алиса зашевелилась и выгнулась всем телом, когда рука моя накрыла ее вторую грудь. Первую же продолжали ласкать мои губы и язык. И остановиться уже не осталось сил. Не помогали никакие уговоры внутреннего «я». Ее кожа казалась мне шелковистее шелка и нежнее бархата. Голова кружилась от ее запаха. А когда руки ее вскинулись и обхватили меня за шею, то грань между запретным и дозволенным и вовсе стерлась. Губы мои прижались к губам Алисы, и она ответила на поцелуй с таким жаром, которого я никак не ожидал.
Остатками разума я понимал, что Алиса сейчас балансирует на грани сна и яви, что она думает, будто ей снится эротический сон, приближенный к реальности. Скорее всего, от того, что я творил с ней сейчас, она получала удовольствие. И эта коварная мысль заставляла меня идти вперед, не останавливаться. Ну и еще поощрение жертвы моего коварства.
Когда губы мои принялись прокладывать дорожку от губ Алисы, скользя по ее телу, одаривая его поцелуями, она зарылась пальцами в мои волосы и сама направляла меня. Я чуть с ума не сошел от радости, когда ноги ее согнулись в коленях и распахнулись, приглашая меня отведать самый желанный и запретный плод. И уговаривать меня не нужно было — язык мой с радостью погрузился в ее влагалище, а потом принялся ласкать чувствительный бугорок, который нашел безошибочно. И стоило мне только коснуться ее клитора, как Алиса застонала и заелозила бедрами по дивану. Но и с этой проблемой я справился, подхватив ее под попку и нежно заставив лежать спокойно, дать мне закончить начатое.
В какой-то момент стоны Алисы, что до этого все нарастали, приближая ее к моменту разрядки, оборвались, и последовал вскрик:
— Господи! Савелий!..
Вот тут я понял, что она проснулась окончательно, и даже в этот момент больше всего сожалел о том, что полного наслаждения она не успела достигнуть.
А Алиса уже извивалась в моих руках, что продолжали ее удерживать.
— Да пусти ты! Как ты вообще мог?! — шипела она, и мне все сильнее начинало казаться, что сейчас она меня покусает, и яд ее окажется смертельным для меня.