Но даже несмотря на это, отпустить ее я не мог. На этот раз я хотел, чтобы она просто успокоилась, опасался неконтролируемого шока, когда не знаешь, чего ждать от человека. Себя я не оправдывал и не защищал. Понимал, что поступил подло. Но и насильником себя не считал, в конце концов, так сошлись звезды и та причина, по которой она уснула на этом диване в моем халате.
— Да тише ты! — не выдержал я и прижал Алису своим телом к дивану. — Успокойся и не дергайся. Ничего особенного не произошло.
— Да?! А как назвать то, что ты сейчас делал?
— Можешь называть это любовью, Златовласка, — расплылся я в улыбке и сделал попытку поцеловать ее.
Не тут-то было — наградой мне послужила увесистая оплеуха, а губы Алисы ускользнули от меня в самый последний момент. На своих же губах я продолжал чувствовать ее вкус, и эти ощущения заставляли бурлить кровь. А рука у нее тяжелая, и кажется, она мне снова повредила губу.
— Слезь с меня, урод! — процедила Алиса сквозь зубы.
— Обещай, что не наложишь на себя руки.
— Еще чего! Я скорее тебя убью, но сначала подкараулю в каком-нибудь темном углу и покалечу.
— Уже боюсь. Все-все! Слезаю…
Я встал с дивана и на всякий случай отошел в сторонку, когда Алиса соскочила с него как разъяренная фурия, запахивая на себе халат и скрывая от меня всю красоту. Сейчас она больше напоминала взъерошенного Гавроша.
— Я одеваться! И не смей идти за мной, понял!
— Как скажешь, Златовласка, — поднял я руки, капитулируя перед столь сокрушающей яростью.
Она рванула в подвал, я же уселся на диван, пытаясь привести мысли в порядок. Идиот чертов! Представляю, что она сейчас обо мне думает. Хорошо, если не накатает заяву о попытке изнасилования. Нет, я не жалел ни о чем, но понимал, что поступил низко.
Ждать пришлось не долго — очень скоро Алиса появилась из подвала полностью одетая.
— Завтра я приду как обычно, а ты пока подумай, чем сможешь откупиться, — строго посмотрела она не меня.
— А простого извинения недостаточно?
— И не мечтай!
Больше она ничего не сказала — ушла, хлопнув дверью напоследок. Я же чуть с ума не сошел от мысли, что оттолкнул ее от себя окончательно тем, что пошел на поводу у собственной похоти.