Я смотрела на высокого мужчину в длинной непромокаемой накидке и резиновых сапогах и чувствовала жуткую усталость и нежелание что-либо объяснять. Больше всего мне сейчас хотелось в ванную под горячий душ, а не придумывать правдоподобную историю, почему так выгляжу.
— Ты проходи, а я сейчас… быстро. — С этими словами я развернулась, предоставляя его самому себе, и направилась в ванную. Пусть думает, что хочет! В сущности, он совершенно посторонний человек, перед которым я не обязана оправдываться.
В ванной я сняла кардиган и осмотрела его на пригодность к дальнейшей носке. Колючек было столько, что начни я их сейчас доставать, провожусь до ночи. Кроме этого, спектр пятен менялся от светло-зеленого до темно-бурого и, скорее всего, половина из них не отстирается. Кардиган полетел на пол, приговоренный к выбрасыванию. Туда же отправились джинсы, грязные и порванные в нескольких местах.
Я чуть не разревелась в голос, увидев свои ноги. Даже в детстве, когда лазала по деревьям и оврагам у бабушки в деревне, не помню, чтобы набивала столько синяков и царапин. Из некоторых царапин сочилась кровь, видно, когда снимала штаны, растревожила их.
Стараясь не смотреть на себя в зеркало, хватило единственного взгляда, чтобы заметить царапины на шее, взлохмаченную голову и бледно-грязное лицо, я включила душ, отрегулировала температуру воды и просто встала под тонкие горячие струи, чувствуя, как расслабляются мышцы.
Я просто стояла, не двигаясь и ни о чем не думая какое-то время. Потом взяла шампунь и намылила волосы, чувствуя под пальцами противные колючки. С остервенением начала их выдергивать с пучками волос, рискуя остаться без последних. Когда покончила с колючками, несколько минут втирала шампунь в кожу головы, как будто таким образом хотела стереть воспоминания о ночном путешествии.
Посмотрев на себя в зеркало, осталась почти довольна — плотно запахнутый халат скрывал царапины на шее, а тюрбан из полотенца на голове придавал мне неприступный вид. Так, с гордо поднятой головой, я и вышла из ванной.
Герман сидел на диване в гостиной и лениво перелистывал дамский журнал. Все это я увидела через открытую дверь в комнату, не рискуя туда заходить. Вместо этого, занялась приготовлением кофе.
— Кофе будешь? — крикнула я и чуть не подпрыгнула, услышав рядом.
— Давай я сам, а ты иди в комнату…
Оказывается он вышел в кухню, в то время как я наивно полагала, что он продолжает находиться в гостиной.
— Я тут кое-что принес, решив, что вряд ли ты сможешь выйти из дома под таким дождем.
Герман смотрел на меня с легкой и какой-то особенно грустной улыбкой. В его глазах было столько доброты, что мне стало стыдно собственного порыва не пускать его в дом, а потом желания как можно дольше оставаться в ванной. Он ни о чем не спрашивал, видно заранее поняв, что рассказывать я не стану. Просто наколачивал кофе в большие чашки, как я люблю, с молоком.