— Хотя, наверное, я и тогда был таким, раз бросила она меня.
Да уж, рассказик получился скуповатый. Придется задавать наводящие вопросы, чтобы удовлетворить любопытство.
— Что, взяла и бросила? Просто так?
— Не просто так, — угрюмо передразнил он. — Вышла замуж за другого.
Ну вот, опять мне стало жалко его. Что я за человек — жалею злодея, вынуждающего меня плясать под его дудку?
— Он был моим другом, — продолжал тем временем Владимир.
— Как? Это тот, который?..
— Да, — перебил он, — тот, с которым мы нашли клад. Он был единственным моим другом.
— Так значит, это была месть?
— Это было местью с его стороны.
— Как это, не поняла?
— Я очень любил Ольгу и даже не догадывался, что она любит его…
Возле губ Владимира залегли горькие складки, и голос стал совсем тихим. У меня сложилось впечатление, что никогда до этого он никому не рассказывал свою историю. Любопытство зашкаливало, и я даже боялась дышать, не то что спугнуть неосторожным словом. Почему-то мне было важно услышать, что же произошло в его жизни такого, отчего он озлобился и превратился в блуждающего призрака?
— А он… он догадывался о ее чувствах. Когда мы нашли клад, и я, под влиянием собственной жадности, спрятал его, друг задумал отомстить. И выбрал самый верный способ — увел у меня невесту. Только не нужна она была ему. Сейчас я понимаю, что он даже не старался полюбить ее, подпитывая собственную месть. А тогда, я просто бесился от ярости. Я возненавидел всех на свете. Перестал общаться с людьми. Ни о ком не думал, кроме себя. А мог бы спасти ее…
— Она тоже покончила с собой?
Так он не единственный злодей в этой истории? Друг-то его, которого я считала жертвой, оказался еще хуже — избрал невинную жертву для воплощения собственной мести. Не понятно, кто же из них хуже?
— Нет. — Лицо Владимира стало еще более скорбным. Он тяжело вздохнул. Я видела, как трудно дается ему рассказ, но во чтобы то ни стало хотела услышать его до конца. — Она умерла от горя, когда он повесился. Это случилось через десять лет после их свадьбы. К тому времени она родила ему двоих детей. А он помешался на желании найти клад, который я спрятал. Он был одержим им, не работал, ходил, как привидение по поселку. А я-то, глупый, ликовал тогда, считая, что поделом ему. Я совершенно не думал, каково приходится Ольге. Она подвязывалась на любую работу, ни чем не брезгуя, в попытке прокормить детей. За десять лет превратилась в старуху. И все равно продолжала любить его.
Это уже не любовь получается, а какая-то одержимость. Я не могла себе представить, что можно так любить. Десять лет нищеты и каторжного труда способны убить любое чувство.