— А что тебя удивляет? Я же когда-то был человеком.
Владимир по-прежнему смотрел на меня как-то по-доброму. Не было привычной ехидной улыбочки, и глаза обычного человека, без примеси чертовщины. Значит, может быть нормальным, когда хочет.
— Только, я рад, что это невозможно, иначе все бы повторилось…
— Ты о чем? Что повторилось бы?
Я перестала понимать, о чем он говорит. Видно, вино в процессе потери сообразительности сыграло не последнюю роль.
Размышления на тему вреда алкоголя прервал стук в дверь.
— Легок на помине, — нахмурился Владимир. — Иди, встречай свою любовь, — и он исчез, как будто его и не было.
Я такого Германа еще не видела. Даже пары алкоголя в моей голове не смогли замаскировать его хмурого вида.
— Ты же должен быть занят? — заявила я, стараясь выглядеть надменно, и неожиданно икнула. — Мне Ксюша сказала…
Все, у меня точно паранойя. Теперь мне кажется, что Герман подозрительно разглядывает меня и не торопиться заходить в дом. Он склонил голову на бок, и губы его кривились то ли от сдерживаемой улыбки, то ли от презрения, для моего затуманенного сознания этот ребус казался нерешаемым.
— Заходи! — Я пошире распахнула дверь и царским жестом руки пригласила Германа в дом. Не рассчитала размах, и меня повело в сторону. Покрепче вцепилась в дверь, чувствуя, что ногам доверять нельзя, ведут себя они как-то странно.
— Ты пьяная!
Ну, слава Богу, он улыбается. Если бы я прочитала в его глазах презрение, то умерла бы, наверное, на месте.
— Ничего подобного, — попыталась заверить я Германа, непослушными пальцами борясь с замком, который отказывался закрываться. — Я совершенно трезвая.
— Ну, да…
Герман взял меня за плечи и аккуратно отодвинул в сторону. Продолжая одной рукой обнимать меня, видимо, что бы не упала, другой быстро закрыл дверь. А потом развернул меня к себе и, не убирая рук, заглянул в глаза и спросил:
— Расскажешь, что празднуешь?
Не очень получалось соображать, когда я чувствовала тепло его рук и мечтала, чтобы они касались меня не через ткань футболки.
— Я… я не праздную… Просто стало грустно как-то… О потом еще Ксюша пришла и сказала, что ты занят…
Я осознавала, что мелю всякий бред, но близость Германа действовала на меня шокирующим образом, лишая возможности соображать.
— Ты расстроилась, что я не приду?
Лицо Германа было так близко, что у меня закружилась голова. Я уже не понимала, что на меня так действует — вино, он или оба фактора вместе? Знала только, что возбуждаюсь со страшной силой. Еще чуть-чуть и я первая наброшусь на него. Не подозревала раньше такой страсти в себе. Где же она пряталась всю мою жизнь?