Несколько раз Таня столкнулась с проявлениями инстинкта нападения на врага и училась сдерживать чувства, притуплять их интенсивность в момент зарождения, в момент самого подозрения, что в ней зарождаются злость и гнев, поскольку на такие эмоции собачье тело реагировало автоматически, не давая разуму времени вмешаться. Это было необычно, не по-человечески, и Таня успела прийти к выводу, что противиться инстинкту невозможно, можно лишь предупреждать его проявление, блокируя его спусковые механизмы. Для себя Таня приводила такое наглядное сравнение:
«Если начинаешь играть в компьютерную игру на ночь глядя, то наверняка проиграешь в неё всю ночь — желанию чуть-чуть и ещё чуть-чуть поиграть очень трудно противостоять. Зато можно контролировать себя и не начинать игру, а еще лучше — вообще не покупать игр, чтобы не подсесть на них».
Таня так и старалась — «не покупать», то есть держать в узде все свои чувства, не давать им переполнять душу, насколько это возможно. Вдруг привороженный к ней человек окажется не самой приятной личностью и она когда-нибудь разозлится на него, спровоцировав инстинктивные действия своего тела? А ей совсем не хотелось быть пристреленной, ей нравилось не парализованное тело, в ней бурлило желание полноценно жить, хоть собакой, хоть кем, но самостоятельно и полноценно, не рассчитывая в любых мелочах на чужую помощь! Так что она найдет способ управиться с любыми инстинктами, которые в ней еще обнаружатся.
Проще говоря, Таня прониклась древней истиной, что есть два способа сделать человека счастливым. Первый: что-нибудь ему дать. Второй: забрать у него на долгий срок абсолютно всё, а потом вернуть половину — и он тоже будет счастлив! Как счастлива была она, потягиваясь, бегая и прыгая, даже крутясь на месте в попытках поймать собственный хвост.
Таня ни разу не задумалась над тем, насколько сильно она выделяется своим поведением из общей массы поникших человеко-собак, бредущих на полигон для дрессировки, насколько заметны ее блестящие интересом живые глаза, чутко прислушивающиеся, вечно стоящие торчком уши. Тане не то чтобы нравилось подчиняться командам, нет, но она не могла не получать наслаждения от процесса движения как такового. Таня буквально влюбилась в свое новое, ловкое и гибкое тело, подаренное судьбой вместо сломанного, навеки искалеченного человеческого тела, державшего ее в мучительном заточении целых два года! Ей было всего восемнадцать лет, она практически умерла в шестнадцать, а теперь с энтузиазмом ребенка, впервые выпущенного на улицу после долгих ненастных дней, штурмовала полосу преград на поляне. И этот факт обращал на себя внимание колючих глазок Клисса…