— Меня же ранили, Лени! — ошеломленно восклицает он.
— Глупости! — журит его друг. — На тебе ни царапины нет. Идем же!
Ларре поднимается, шатаясь и ощущая противную слабость. Недоуменно хмурится:
— Но я же почувствовал… Меня ранили. В спину.
— Нет. Тебе показалось. Ты потерял сознание.
Разве мог он упасть в обморок, будто кисейная, нежная барышня? Норт хорошо помнит тяжелый удар и внезапную, режущую огненную боль. Но не успевает все это обдумать потому, как Бидриж тянет его за собой.
— Нельзя, чтобы нас увидели, — предупреждает Лени.
Он не ведет — тащит Таррума за собой, не давая тому остановиться или упасть от накатывающей внезапно слабости. Кожа на спине Ларре жжет и зудит, словно от старого шрама, но нет даже легкой, будто мерещащейся, боли.
— Постарайся быстрее идти. Они думают, что здесь всех добили, но скоро двинутся обратно. Знают, куда выжившие кинутся…
Они спешиваются. Хватают лошадей, — чужих, — и стараются как можно быстрее скрыться с места сражениях. Когда звери под ними устают, они делают привал у старицы реки, давая животным напиться.
— Это была бойня, Ларре, — устало рассказывает друг. — Мы чудом спаслись. Хорошо, что тебя бергцы среди тел не приметили. Повезло… не убили.
— Как тебя только пропустили?
— Я живучий, — слабая улыбка трогает губы Лени. — Ты знаешь.
И норт Бидриж не врет: пущенная в него стрела проскочит, едва задев тело, а кенар не коснется, оставив разящую рану. Ему всегда везло, сколько Таррум с ним знаком. Но только сейчас Ларре думает, как все это странно.
— Почему ты жив, Лени? — невольно соскальзывает с языка вопрос. Друг смеется, но как-то натянуто, холодно.
— Предпочел бы, чтобы я умер?
— Нет. Но оттуда живым выйти как трудно было…
— Прядильщица судеб любит меня, — шутя, хвалится Бидриж.
— Да, — соглашается Ларре. А сам думает, думает… И тот удар в спину все покоя ему не дает.
— Как же есть хочется! Сейчас бы сочной оленины… — мечтательно произносит Лени.
— Они не могли не заметить, что ты жив, — настаивает на своем его друг.
— Ну что ты заладил, Ларре! Обмазался я чужой кровью и притворился мертвецом. Бергцы не внимательны были.
Ларре хмурится. На его лбу лежит глубокая складка, рассекающая кожу.
— Мы должны предупредить остальных.
— Они и так знают, сразу гонца отправили. Наши там, за тем пролеском, — показывает Бидриж. — Патрулируют границы… Но пока все спокойно.
— Почему Берг отступил?
— А вйан их знает. Они как псы: поиграли и ушли. Ты же знаешь, наш император с их правителем никогда не ладил. То шаткий мир, то короткая война… А приграничье страдает.