Д'Артаньянъ разсказываетъ, что во время своего перваго визита къ де-Тревилю, капитану королевскихъ мушкетеровъ, онъ встрѣтилъ въ его пріемной трехъ молодыхъ людей, служившихъ въ знаменитомъ полку, въ который онъ добивался чести былъ принятымъ. Ихъ звали Атосъ, Портосъ и Арамисъ.
Признаюсь, что эти три иностранныхъ имени поразили меня и у меня тотчасъ же блеснула мысль, что это псевдонимы, подъ которыми д'Артаньяну хотѣлось скрыть какихъ нибудь знаменитостей, если только носители этихъ вымышленныхъ именъ не избрали ихъ сами для себя въ одну изъ тѣхъ минутъ, когда, по какому нибудь капризу, недовольству или за неимѣніемъ средствъ къ жизни, они облеклись въ простой плащъ мушкетера.
Съ этой минуты я уже не успокоивался до тѣхъ поръ, пока въ современныхъ имъ произведеніяхъ мнѣ не удавалось найти какой бы то ни было намекъ на эти странныя имена, въ высшей степени возбудившія мое любопытство.
Одно перечисленіе тѣхъ книгъ, которыя мнѣ пришлось перечитать для достиженія моей цѣли, заняло бы цѣлую главу, что, можетъ быть, было бы очень поучительно, но ужъ, навѣрно, вовсе не интересно для моихъ читателей. Ограничусь только сообщеніемъ, что въ ту минуту, когда, подъ впечатлѣніемъ безплодныхъ поисковъ, я палъ духомъ и хотѣлъ уже оставить всѣ дальнѣйшія изысканія, я, руководимый совѣтами моего знаменитаго и ученаго друга Полена Пари (Paulin Paris), нашелъ, наконецъ, рукопись въ четверку (in-folio), помѣченную N 1772 или 1773 -- въ точности не помню, озаглавленную:
ЗАПИСКИ ГРАФА де-ла-ФЕРЪ
О НѢКОТОРЫХЪ СОБЫТІЯХЪ, ПРОИСШЕДШИХЪ ВО ФРАНЦІИ
ВЪ КОНЦѢ ЦАРСТВОВАНІЯ КОРОЛЯ ЛЮДОВИКА XIII
И
ВЪ НАЧАЛѢ ЦАРСТВОВАНІЯ КОРОЛЯ ЛЮДОВИКА XIV.
Можно себѣ представить, какъ велика была моя радость, когда, перелистывая эту рукопись,-- мою послѣднюю надежду,-- я встрѣтилъ на двадцатой страницѣ имя Атоса, на двадцать седьмой -- Портоса и на тридцать первой -- Арамиса.
Находка совершенно неизвѣстной рукописи въ эпоху, когда историческая наука достигла своего высшаго развитія, показалась мнѣ почти какимъ-то чудомъ, и я поспѣшилъ испросить разрѣшенія на изданіе ея, имѣя въ виду попасть когда нибудь въ академію словесныхъ наукъ съ чужимъ вкладомъ въ литературу, если только, что очень возможно, мнѣ не удастся проникнуть во французскую академію благодаря моимъ собственнымъ произведеніямъ.
Позволеніе это, признаться сказать, было дано съ полной любезностью, и я отмѣчаю здѣсь это обстоятельство, чтобы публично изобличить во лжи людей злорадныхъ, утверждающихъ, что мы живемъ при такомъ правленіи, которое особенно неблагосклонно относится къ людямъ науки.