Я позвала Пьеретту, отправила свое письмо управляющему, а затем, повернувшись к ней:
— Пьеретта, — сказала я, — я хочу уехать в деревню на несколько месяцев. Вы будете сопровождать меня?
— В деревню, мадам? В это время года? Ах, деревня в феврале такая скучная.
— Не для меня. Я люблю ее в любое время года. Ты поедешь со мной, Пьеретта?
— Я поеду с вами, моя дорогая мадам — поеду, куда угодно!
Я посоветовалась с ней относительно места, и она назвала многие из окрестностей Парижа — Виль д'Авре, Аньер, Аржантей, Сен-Жермен; но в итоге я оставила выбор за ней. Затем я договорилась, что она отправится на следующий день и поищет для меня какое-нибудь убежище.
Наступил вечер. Я сидела у огня и составляла план своей будущей жизни. Я решила провести несколько месяцев в деревне, пока мое здоровье полностью не восстановится, а затем искать место гувернантки в какой-нибудь французской или английской семье.
— Письмо для мадам, — сказала Пьеретта, входя и нарушая мои размышления.
Я узнала хорошо знакомый почерк Теодора; но время, когда мое сердце билось при виде его, теперь ушло навсегда. Я задавалась вопросом, будет ли оно похоже на его прежние письма; но нет — это послание было составлено в другом тоне. Он сожалел о моей потере и о своей собственной бедности: у него не было желания тащить меня в нищету; он чувствовал, что самым правильным было бы отказаться от меня. Я была свободна — он навечно останется несчастен. Он желал мне полностью забыть моего преданного слугу Теодора фон Баххоффена.
Какое благородство! Это был конец — конец золотой мечте об истинной любви! Одна слеза упала на бумагу: это была последняя слабость моего сердца. Я смяла письмо и бросила его в огонь. Оно полыхало и корчилось, превратилось в черную пленку, и рассыпалось в пыль. Я подняла глаза и увидела, что Пьеретта все еще стоит в комнате. На ее лице было странное выражение.
— Вы хотите что-то сказать мне? — спросила я.
— Нет… да, то есть… я нашла место для мадам.
— Прекрасно! — сказала я. — Где это, Пьеретта?
— В Бельвью, мадам, недалеко от Севра. У меня там есть кузен, которому принадлежит дом в очаровательном месте, и… и мадам может жить там столько месяцев, сколько ей заблагорассудится.
— Это действительно восхитительно, Пьеретта, — сказала я, улыбаясь. — Когда мы сможем отправиться туда?
— Завтра, если мадам будет угодно, или послезавтра.
Я назначила следующий день, решив, что вполне окрепла для путешествия. В течение всего этого времени Пьеретта пребывала в состоянии неконтролируемого возбуждения. Она смеялась, пританцовывала, болтала и была вне себя от радости. Казалось, она часто собиралась что-то сказать, но сдерживалась. Когда я расспрашивала ее, она уклонялась от моих расспросов, сказав, что приготовила для меня небольшой сюрприз в Бельвью, но она не раскроет своего секрета — нет, ни за что на свете!