Сэр Джеффри с минуту очень серьезно смотрел на меня, а затем разразился хохотом, и несколько минут ходил взад и вперед по комнате. Наконец, совершенно измученный, он опустился в кресло и вытер лицо носовым платком.
— Не спрашивал ее! — воскликнул он, задыхаясь. — Клянусь Юпитером! — вот тебе и поклонник! Не спрашивал ее! — а я-то изливаюсь в сочувствиях!
— Смейтесь сколько вам угодно, — сказал я, теперь уже по-настоящему разозлившись, — но как я мог — бедняк, живущий буквально за счет того небольшого количества ума, которым одарили меня небеса, — осмелиться предложить руку и сердце мисс Кэрью!
— Ерунда! — возразил сэр Джеффри. — Мисс Кэрью не девственница-весталка.
— Но она богатая наследница, а у меня нет ни гроша, который я не заработал бы своим пером.
— Короче говоря, вы думаете, что, будучи такой богатой, мисс Кэрью не может выйти замуж, разве только для того, чтобы стать еще богаче! Прекрасная теория!
— Таково мировоззрение.
— Тогда вы можете поверить мне на слово, что мисс Кэрью слишком добрая и слишком мудрая молодая женщина, чтобы основывать свою веру на мировоззрении. Глупости; если вы действительно любите ее, скажите ей об этом и покончите с этим!
— Я бы пошел к ней сию минуту, — сказал я, — если бы она была так же бедна, как я.
— Но поскольку вместо этого она получает около пятнадцати тысяч в год от земельной собственности, вы считаете более достойным и романтичным вернуться в Лондон, не сделав ни единого выстрела! Клянусь всеми богами, Фил, это просто самая нелепая вещь, с какой я когда-либо сталкивался в своей жизни!
— Ничего не могу поделать, если это так.
— Замените не могу на не хочу, а не хочу — на не буду!
— Это бесполезно, сэр Джеффри. Вы можете смеяться надо мной сколько угодно, но вам не поколебать моей решимости.
Сэр Джеффри пожал плечами. Я видел, что он считает мою позицию лишенной здравого смысла.
— Тогда, по крайней мере, — сказал он, — вы останетесь еще на неделю?
— Я останусь на ваш званый ужин сегодня вечером, — ответил я, — но я решил вернуться в город завтра.
Сэр Джеффри увидел, что я говорю серьезно, и больше ничего не сказал.
Я был серьезен. У меня имелись веские причины быть серьезным. Я любил ее, и чем дольше я оставался, тем хуже было бы для меня.