Мисс Кэрью (Эдвардс) - страница 62

— Смотрите, мэм, в церкви незнакомый джентльмен!

Незнакомец среди сельского собрания — это событие, и важное. Он привлекает больше внимания, чем проповедь.

Моим долгом было присматривать за поведением маленьких сорванцов, поэтому я с серьезным видом покачала головой, сказала: «Тише! Не разговаривай в церкви», — и продолжила игру.

— Пожалуйста, мэм, он похож на француза или… или турка!

Это последнее предложение было высказано с сомнением, за ним последовал взгляд между выцветшими занавесками, скрывавшими меня от прихожан. Заглядывать между занавесками было вольностью и актом неподчинения, который я не могла допустить; поэтому я резко обернулась, и мое лицо приняло чрезвычайно сердитое выражение.

— Сара Уилсон, — сказала я ей, — возвращайся на свое место. Для тебя не должно иметь значения, кто находится или не находится в церкви!

Сара Уилсон с позором удалилась на свое место; но я вынуждена признаться, что сама была виновна в проступке, за который ее наказала, потому что не удержалась и выглянула из-за занавески, как только началась проповедь.

Он сидел в дальнем углу скамьи на полпути между алтарем и дверью и откинулся назад таким образом, что я отчетливо видела его бледное лицо и большие темные глаза. Его одежда была иностранного пошива и стиля; его волосы были длинными и небрежно падали на лицо; и, вероятно, именно его большие усы заставили ребенка принять его за француза «или турка». Его лицо было скорее интеллектуальным, чем красивым, и я не могла не подумать, глядя на него, что он, должно быть, любит музыку.

Так или иначе, в тот день я приложила особые усилия, и было удивительно, как много времени мне потребовалось, чтобы выбрать ноты из стопки в углу. Сначала я сосредоточилась на фуге Себастьяна Баха; затем на «Глории» Моцарта; затем на «Масличной горе». Наконец я выбрала «Аллилуйя» из «Мессии» (самое божественное музыкальное произведение в мире) и сыграла его от всего сердца. Действительно, я играла с таким энтузиазмом и удовольствием, что, пока не закончила и случайно не увидела его, сидящего на своем месте в церкви в одиночестве, серьезно глядя на орган, я совсем забыла о незнакомце.

Конечно, я сразу же отступила и занялась тем, что убрала ноты и заперла дверцы органа; а когда я снова оглянулась, его уже не было.

Я больше не видела его, ничего о нем не слышала — и все же не могла удержаться от мыслей о нем всю неделю и гадала, появится ли он в следующее воскресенье. Я полагала, что он это сделает — на самом деле, я была так уверена в этом, что, когда обнаружила его на прежнем месте до того, как кто-либо еще вошел в церковь, то совсем не удивилась этому.