В первую пятницу после моего возвращения Элейн позвала меня к себе на ужин. Она хотела посмотреть, в каком я состоянии после похорон отца, хотя, учитывая все, что случилось за это время, мне казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
За коктейлями в гостиной у Хелен я рассказала ей о разговоре с Фэй и о том, как познакомилась с Рут и судьей. Я все никак не могла назвать их дедушкой и бабушкой.
– Надеюсь, ты понимаешь, почему я никогда тебе ничего не говорила, – сказала Элейн и, открыв серебряный портсигар на кофейном столике, достала сигарету и закурила. – Я так ужасно себя почувствовала, рассказав тебе про беременность твоей мамы. Надеюсь, ты понимаешь, почему я ничего не стала сообщать о ее родителях. Я понимала, что Вив сделала все, что могла, чтобы защитить тебя от всего этого. Я просто не чувствовала себя вправе, тем более что я и так уже сказала больше, чем следовало.
Я сказала ей, что понимаю, хотя не была в этом полностью уверена. Когда я вспоминала некоторые наши разговоры, мне казалось, что было бы так просто, так естественно с ее стороны сказать мне правду. Но – отчасти из уважения к Элейн, отчасти по нежеланию ворошить прошлое – я ничего такого не ответила.
К счастью, нам было, о чем еще поговорить, и Элейн сделала новые мартини и принесла сырную тарелку, густой куриный паштет и ломти хрустящего французского хлеба. Она стала рассказывать, как отправилась покататься на яхте друга на Четвертое июля и они сели на мель.
– Пока мы меняли галс, – сказала она со смешком, – я не могла дождаться, когда же ступлю на твердую землю.
Я успела заметить, что второй бокал мартини всегда развязывал Элейн язык. Теперь она принялась убеждать меня сходить на «Стеклянный зверинец».
– Он еще идет в театре Брукса Аткинсона – просто чудо.
Мы еще поговорили о том о сем, и она спросила, как у меня дела на работе. Я замялась и стала бекать и мекать, допивая бокал, а потом выпалила ей о предложении Скавулло.
– Ну, это фантастика, Эли. Просто чудесно. Тебе повезло. Когда начинаешь?
– Начинаю? Ой, нет, я так не могу. Не могу оставить Хелен. Не сейчас. Я вам не говорила, что Хёрст насел на нее?
– Что ж, меня это не удивляет.
– Но они так ведут себя, словно июльского номера не было. Она продала на четверть миллиона больше экземпляров, чем в июне. Можно было ожидать, что теперь Хёрст будет доверять ей. Но они опять относятся к ней, как к новичку. Сомневаются в каждой статье, каждой фотографии, даже в будущих обложках.
Обложки. Я снова подумала о предложении Скавулло.
– Что ж, – сказала Элейн, – такая наша женская доля. Но ты за Хелен не волнуйся. Она большая девочка. Может о себе позаботиться.