Король напрягся, от волнения он, даже, сел, отняв ноги от заботливых холодных рук девушки, которая не поняла, что случилось, но, всё же, от неё не ускоьзнуло, что жених чем — то озабочен.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила она.
— Не твоё дело, — отрезал Его Величество и упёрся взглядом в экран.
Обезьяна, уже, перевернула миску, разлив воду по полу студии и принялась давить фрукты, размешивая их с водой, в итоге у неё получилась безобразная каша, которую она набрала в ладонь и запустила в пасть, потом ещё горсть и ещё, в конце концов она набила полные щёки и защёчные мешки, так что, и без того, круглая её рожа стала ещё круглее, даже, сделавшись поперёк себя шире.
Обезьяна, дикими скачками, допрыгала вплотную к камере, и хлопнув себя лапами по щекам, заплевала весь объектив. Секунд десять экран телевизора крупным планом транслировал обезьяньи пережёвки, пока рука оператора не смахнула всё это тряпкой.
Обезьяна успела укусить руку и, вырвав из неё тряпку, порвала в мелкие клочья.
Сразу было видно, что человекообразное умеет работать на камеру, профессионал.
Обезьяна приставляла к объективу то один, то второй глаз, демонстрируя как налились и побагровели сосуды, затем она задрала верхнюю губу, накрыв ей плоский нос, а нижнюю оттянула пальцами и продемонстрировала жёлтые длинные клыки, и, внезапно, отпрыгнув от камеры, грозно завизжала, бья себя передними лапами в обвисшую грудь.
Став на четвереньки и задрав короткий хвост на спину, обезьяна стала нарезать круги возле портрета Короля, фыркая и грозно скалясь, затем, встала, как вкопанная, подставила ладонь себе под зад и громко испражнилась в руку, с диким визгом она взмахнула лапой и швырнула содержимое точно в лицо нарисованного Короля.
— Вот так раз, — вздохнул Король настоящий — а ведь, как я тебя холил, как лелеял…
Обезьяна, не понятно где столько в ней бралось, продолжала испражняться, в ладонь и не только, по студии курганами росли кучи фекальных нагромождений, тут же тучами вились, вездесущие мухи.
Обезьяна закидывала королевский портрет своими испражнениями, и делала это до тех пор, пока, полотно полностью не покрылось фекальными массами, такой эффект привёл человекообразное в полный восторг — обезьяна принялась скакать по студии, топча и разнося созданные собой кучи. Несколько раз она подскользалась, падала, и дико визжа, кувыркалась в отходах собственного организма.
Король наблюдавший всё это стал бледен, как мрамор, а когда обезьяна с безумным воем прыгнула на загаженный портрет и пробила в холсте дыру, то Его Величество едва не лишился чувств.