Три года прошло со времени изгнания Шах-Мана. Дагестанцы жили спокойно, как вдруг на полях и в лесах появился неприятель, столь многочисленный, «что звери не могли укрыться в своих норах и целыми стадами перебегали с одного места на другое».
В Чир-Ваниате произошла первая битва, в которой персы потерпели поражение, и одна часть, предводительствуемая братом шаха Курбаном, обратилась в бегство, при втором столкновении сам Курбан был захвачен в плен, сожжен, и прах его через пленного перса был отослан Шаху. Оскорбленный этим, Шах-Надир поклялся на месте сожжения Курбана выстроить памятник из неприятельских голов и сдержал свою клятву.
Три дня бились дагестанцы с персами, земля стонала, поле покрылось телами убитых, дагестанцы были побеждены, едва лишь треть из них спаслась бегством. Над могилой брата Надир воздвиг курган из камней и голов дагестанцев и назвал его баш-кала (крепость голов), его развалины до сих пор свидетельствуют о жестоком мщении Шаха[282].
Но ни честолюбие Надира, ни месть Шах-Мана не были удовлетворены одним поражением дагестанцев. Надиру хотелось покорить всю страну своей власти, Шах-Ману – разорить ее до основания. Получив новое подкрепление, Надир, не встречая сопротивления, достиг Казыкумухского ханства, разбил его защитников и уже считал себя повелителем всего Дагестана. Оставалось только покорить небольшое племя андалальцев, укрепившихся на непроходимых Обохских горах и смело ожидавших неприятеля.
«В глубокой долине, омываемой пенистым Орда-Ором, завязалась решительная битва между дикими андалальцами и войском Шаха, утомленным победами. Андалальцы начали отступать, и персияне заранее уже торжествовали победу, как вдруг внезапно раздается в стороне исступленный крик, который, сливаясь с шумом битвы, оглушил сражающихся. Это было последнее подкрепление андалальцев. Оно состояло из женщин и стариков, остававшихся до того в жилищах. С дикою яростью устремились робкие жены на пришельцев, на их обнаженных шашках отражались последние лучи заходящего солнца.
Орда-Ор кровавыми пенистыми волнами катился в утесистых берегах и вещал окрестным жителям о гибели храбрых мусульман.
Отчаянно бились андалальцы и их жены, отстаивая свободу родины и не обращая внимания на сыновей, отцов и братьев, вокруг них умиравших от ран. Другое чувство волновало их сердца: они жаждали гибели пришельцев».
Ночь разлучила непримиримых врагов. Андалальцы остались тверды в своем желании или пасть всем на поле брани, или выгнать персов из Дагестана. Чтобы обмануть неприятеля, мужчины оделись в женское платье и наоборот. Впереди шли два муллы: один держал Коран, другой знамя сунны, и, когда они подошли к месту сражения, первый мулла прочел стих из Корана: «Двери рая открыты для падших за родину».