В конце 1669-го — начале 1670 года атаман был уже на Дону, куда пришел из персидского похода в сопровождении полутора тысяч казаков, привезших с собой богатые трофеи и полон. Он зимовал в Кагальнике, куда «подсылкою», то есть тайно, «увез из войска жену свою»>{696}. Разин был овеян ореолом славы, преувеличенные рассказы о его подвигах возвращали казаков к другим временам их полной вольности. Если под управлением войсковых атаманов Корнилия Яковлева и Михаила Самарянина Войско Донское страдало от недостатка царского жалованья, то Степан Тимофеевич показал Дону совсем другой путь, достойный храбрецов, добивавшихся всего своей саблей. В донских куренях пересказывали истории о разбитом персидском флоте во главе с Мамед-ханом; может быть, уже тогда стала известна и судьба захваченной персидской княжны (той самой, из песни «Из-за острова на стрежень…»).
Кроме записок Людвига Фабрициуса, сюжет об искупительной жертве атамана реке (на этот раз Волге) содержится в записках корабельщика («парусного мастера») Яна Стрейса. Он входил в команду корабля «Орел» и оставил живописный рассказ о «персидской княжне», брошенной за борт атаманского струга в Астрахани, уверяя, что сам был свидетелем происшествия: «Придя в неистовство и запьянев, он (Разин. — В. К.) совершил следующую необдуманную жестокость и, обратившись к Волге, сказал: «Ты прекрасна, река, от тебя получил я так много золота, серебра и драгоценностей, ты отец и мать моей чести, славы, и тьфу на меня за то, что я до сих пор не принес ничего в жертву тебе. Ну, хорошо, я не хочу быть более неблагодарным!» Вслед за тем схватил он несчастную княжну одной рукой за шею, другой за ноги и бросил в реку. На ней были одежды, затканные золотом и серебром, и она была убрана жемчугом, алмазами и другими драгоценными камнями, как королева. Она была весьма красивой и приветливой девушкой, нравилась ему и во всем пришлась ему по нраву. Она тоже полюбила его из страха перед его жестокостью и чтобы забыть свое горе, а все-таки должна была погибнуть таким ужасным и неслыханным образом от этого бешеного зверя»>{697}.
Дон снова вспыхнул огромным «палом», как сухая степная трава после зимы, когда в Войске Донском были получены известия о смерти царевича Алексея Алексеевича. Разин увидел удобный повод обвинить в этом царских бояр и начать свою войну. В Посольском приказе ошиблись, предполагая, что возвратившийся на Дон атаман собирается «идти в Запороги» или станет воевать за власть с атаманами Войска Донского. Пройдя по Волге и Яику, Степан Разин почувствовал свою силу, увидел, как в разных местах с сочувствием встречались его призывы к бунту. С самого начала он сделал ставку на «голутвенное» казачество, а не на «сторожилых домовных казаков». Правда, о «мысли» Степана Разина мало кто ведал, и, как сообщал царицынский воевода Андрей Унковский в московский приказ 20 ноября 1669 года, «никоторыми де мерами у них, воровских казаков, доведатца не мочно». Но и без того было понятно, что должно было произойти что-то очень серьезное: казаки говорили повсюду, «что на весну однолично Стенька Разин пойдет на воровство».