.
Книга Медовикова отражала повышенный интерес к изучению допетровской Руси, когда всего за несколько лет на рубеже 1850—1860-х годов произошел настоящий прорыв в освещении истории царствования Алексея Михайловича. Сначала Петром Ивановичем Бартеневым были собраны по разным публикациям и изданы в отдельном томе «Письма царя Алексея Михайловича» (1856). Кроме царской переписки, туда вошел также приписываемый авторству царя Алексея Михайловича «Урядник сокольничья пути». Известен этот памятник был еще со времен первой публикации в «Древней российской вивлиофике» Николая Ивановича Новикова в конце XVIII века. В новом издании содержались подробные комментарии публикатора о языке памятника, а также замечания известного знатока русской охоты писателя Сергея Тимофеевича Аксакова. Историки сразу же оценили значение этих материалов и сформулировали новые подходы к изучению царствования Алексея Михайловича, окончательно «вышедшего из тени» своего сына: «Петр был только довершителем начинаний своих предшественников»[15].
К комментированию «Урядника» подключился и настоящий знаток «домашнего быта» царя Иван Егорович Забелин, написавший развернутую рецензию на бартеневскую публикацию «Писем царя Алексея Михайловича» в журнале «Отечественные записки» (1857)[16]. «Память предков у нас быстро унесена была потоком Петровских преобразований, — писал Забелин. — Скинув старинные кафтаны, мы в их карманах оставили, забывши, и все бумаги дедов, все памятники их прежней деятельности, их прежнего значения, их домашних и общественных отношений. Не прошло и полстолетия, как собственная же наша старина так удалилась от нас во мрак времен, что мы потеряли всякий интерес к ее делам и почитали ее более за старину ассирийской или вавилонской монархии, чем за родное время, от которого в сущности мы вовсе не были так далеки. Но так крут был поворот». Рецензия Забелина примечательна резким разрывом с «любительским» подходом к старине и временам царя Алексея Михайловича; им сформулирована очевидная мысль: любовь к родной истории не подменяет требований профессионализма, а новое время требовало еще и «сличил» (Забелин использует слово из «Урядника») подлинников документов с публикуемыми текстами царских писем. «Эпоха праздных слов и разглагольствований прошла», — говорил Забелин, а «впереди всего», по его мнению, должны быть «дело, факты, всем открытые, всем доступные». В завершении его работы приводится не слишком изящное, но хорошо понятное противопоставление: «верблюд — извините — в деле цивилизации полезнее райской птицы»