Непонимающе: мол, о чем это толкует русич?
То, что в них плеснулось, больше всего было похоже на легкую досаду. Как бывает, когда в потешном поединке на тупых мечах удар от супротивника пропустишь. Не сумел бы Гопон так лицедействовать, даже если бы зачем-то захотел.
Воевода уже в какой раз поймал себя на том, что упрямо переводит взгляд с лица царя-наемника на цветной тканый ковер, висящий на стене над его троном. Украшен этот ковер, как и дубовые створки дверей тронного зала, был гербом Гопона Первого Сильномогучего. Вытканным на темно-синем поле и окруженным золотыми языками пламени и скалящимися змеиными головами.
Две скрещенных белых сабли – а над ними зубчатая корона.
Две сабли – и рукоять одной из них обернута женским платочком.
А корона – одна.
Остановить воеводу, резко повернувшегося к дверям и даже не поклонившегося на прощание алырцам, Гопон не успел. А может, не захотел. Очень уж он был доволен тем, что вывел наконец, как ему казалось, великоградского посла из себя.
– Никитич, ты что? – ошеломленно выдохнул ровно ничего не понимающий Василий, едва богатыри вышли из тронного зала в приемную и двери с гербом правителя Алыра с грохотом захлопнулись у них за спинами.
– Это не Гопон, – негромко и коротко бросил побратиму Добрыня.
Больше ничего не объясняя, он стремительно шагнул навстречу уже торопившемуся к ним полусотнику дворцовой охраны:
– Гюрята Елисеевич, у меня к тебе просьба есть. Проводи нас в покои государыни Мадины Милонеговны. Да доложи ей, что Добрыне Никитичу увидеться с ней надобно.
* * *
Воевода был готов к тому, что помочь им повидаться с Мадиной молодой чернобронник откажется. Парень легко мог сослаться на то, что без ведома царя сделать это не вправе. Но, услышав, о чем его просит русич, Гюрята кивнул охотно – и, как показалось воеводе, даже с удовольствием. Ничего подозрительного в желании Добрыни встретиться с государыней, вместе с которой великоградцы вчера вернулись во дворец, полусотник не усмотрел. Да и о том, что в тронном зале послов князя Владимира встретят так нелюбезно, он, как видно, не догадывался.
Как и о том, зачем у тронного зала на самом деле усилили стражу. Это тоже только укрепило Добрыню в его собственных догадках. Гюряте двойник Гопона явно не очень-то доверял.
Горницы Мадины, куда проводили воеводу с Казимировичем долговязый чернобронник и его люди, располагались, как оказалось, в восточном крыле дворца. У лестницы, по которой русичи и алырцы поднялись в покои царицы, тоже стояли охранники в вороненых кольчугах. Вряд ли бы Добрыню с Василием в эти покои просто так пропустили, не будь с ними молодого полусотника.