Когда выбрались из-под полога леса и неспешно побрели вверх по склону горы, Товит вновь заговорил. Принялся рассказывать про друзей своих заезжих да купцов иноземных, что к нему приплывали. Мол, нечасто сюда торговые суда заглядывали, но если уж добирались до сокрытого туманом берега, то привозили такие диковинки да яства, о которых Садко и не слышал ранее. Признался хозяин острова, что и сам частенько к большим землям плавает, то на север, то на запад: закупает и нужные для обширного хозяйства товары да продукты, и роскошные украшения для своего дворца – так и обставил его со временем…
Над согретыми солнцем камнями жужжали мушки, ветер с шелестом пробегал по кронам деревьев, казалось, это гора поет, радуясь приходу Садко. Речь Товита журчала, как ручеек со студеной водой, что бежал рядом с тропинкой, но мысли в голове капитана ворочались тяжело и медленно. И все больше о чем-то своем и неясном, потому пухляка новеградец толком не слушал, лишь изредка ловил какие-то обрывки.
– …только поездками и спасаюсь. А как долго без дела сижу, так начинаю грустить. По жене покойной тоскую.
– Так ты сам дочь воспитывал? – с уважением заметил Садко, ненадолго очнувшись от своих мыслей.
Но Товит отмахнулся:
– Да какое там! Так делами был занят, что не до того было. Нянька у нее, Радмила – вот она Арвелу и воспитывала. Честно признаюсь, нелегко порой с дочуркой, чудит, взбрыкивает.
– Возраст такой, – мудро заметил бездетный Садко.
– Возраст не возраст, а в последнее время мешает мне часто. Начиталась книжек, голову себе чушью всякой забила, скоро мне плешь проест. Да что мы все о ней! Давай я тебе лучше про остров свой расскажу. Вам ведь повезло крупно, что не встретились по дороге с медяниками – водятся у нас такие, то ли ящеры, то ли змеи. Лютые – страсть! Так что нам тут особо по лесу и не пошастать, дичь не пострелять, а уж заросли какие густые – вы и сами видели…
Садко снова слушал вполуха. Хотелось просто шагать вперед, подставляя лицо теплым лучам, отдыхать на привалах, отхлебывая вкуснейшую воду из любезно предложенного бурдюка, слушать, как хозяин хвастает своими прошлыми подвигами, и не думать ни о чем. Казалось, они вечно так шли…
Но тут тропинка сделала поворот и уперлась в отвесную скалу. Серый камень был расчерчен желтыми прожилками и переливался под солнцем слюдяными блестками. Садко протянул руку и коснулся скалы кончиками пальцев, потом запрокинул голову. Ух, высоко! Вон, край еле виднеется!
– Льстишь ты мне, Товит, – Садко провел ладонью по лбу, утирая пот. – Неужто думаешь, что взобраться получится?