Утраченное прозаическое сочинение древнегреческого писателя Антония Диогена «Заоблачный Кукушгород» написано, вероятно, в конце первого века нашей эры. Из византийского пересказа девятого века мы знаем, что книга открывается коротким прологом, в котором Диоген обращается к больной племяннице и заявляет, что не выдумал нижеизложенную комическую историю, а обнаружил ее в гробнице в древнем городе Тире, написанную на двадцати четырех кипарисовых табличках. Частью сказка, частью абсурдная нелепица, частью научная фантастика, частью утопическая сатира, эта история, судя по пересказу Фотия, могла быть одной из самых увлекательных античных новелл.
У Зено перехватывает дыхание. Он видит Афину, бегущую по снегу, видит Рекса, угловатого, ссутуленного от недоедания, когда тот углем пишет стихи на доске. θεοὶ – это боги, ἐπεκλώσαντο – это спряли, ὄλεθρον – это гибель.
«Или, еще лучше, – сказал Рекс в кафе, – древнюю комедию, какое-нибудь нелепое авантюрное путешествие на край света и обратно».
Марианна стоит в двери своего кабинета, держа двумя руками кружку с мультяшными котиками.
Шариф спрашивает:
– С ним все в порядке?
– Думаю, – говорит Марианна, – он счастлив.
Зено просит Шарифа распечатать все статьи о манускрипте, какие тот сумеет найти. Чернила позволили определить, что кодекс переписан в Константинополе в десятом веке. Ватиканская библиотека пообещала оцифровать и выложить в открытый доступ все листы, на которых хоть что-нибудь можно разобрать. Штутгартский профессор считает, что Диоген был античным Борхесом, увлеченным вопросами истины и интертекстуальности, и сканы явят новый шедевр, предтечу «Дон Кихота» и «Гулливера». Исследовательница из Японии возражает, что текст, скорее всего, будет малозначительным, поскольку все дошедшие до нас древнегреческие романы, если их вообще можно назвать романами, не достигают уровня античной драмы и поэзии. Не следует думать, что, если текст древний, он непременно хорош, пишет она.
Первый скан, озаглавленный «Лист А», загружают в первый понедельник июня. Шариф распечатывает его на недавно пожертвованном библиотеке илионском принтере, увеличив до размера А4, и относит Зено на его стол в отделе научно-популярной литературы.
– Вы правда думаете это разобрать?
Лист грязный, источенный червями, испорченный плесенью, как будто грибки, вода и время сообща решили создать блэкаут-поэму[27]. Однако в глазах Зено это волшебство, греческие буквы как будто светятся в глубине страницы, белые на черном, – не столько написанное, сколько его призрак. Он вспоминает, как, получив от Рекса письмо, не сразу сумел поверить, что Рекс жив. Иногда то, что мы считаем утраченным, всего лишь скрыто и ждет, когда его найдут.