— Почему на Кавказ? — Нина опять блеснула на него веселыми глазами. — Этот товарищ, что со мной, из министерства. Фосфориты будем разведывать. Может, снова восстановят здесь фосфоритный завод. Другие наши студенты тоже сюда приедут.
— Так разве из Горного техникума сюда присылают? — На лице у Юры отразилось, должно быть, искреннее недоумение.
— Фосфориты, глина, торф — это ведь тоже специальность геологов. — В голосе девушки Юра почувствовал обиду. — Как же вы не понимаете?
Домой Юра летел как на крыльях. Он не заметил, как надвинулась туча, и не спрятался под деревья, когда словно из ведра хлынул дождь. Опомнился только на конце лежневки. Дождь перестал, а на берегу Вити поблескивал огонек. Юра вприпрыжку направился туда. Рядом с домиком стоял шалаш, и в нем горел костер. Возле костра сидели Глыба и еще трое мужчин.
— Что же ты, брат, погоду предсказываешь, а сам мокрый ходишь? — пошутил Глыба.
Юра засмеялся, ничего не ответил и пустился дальше.
Дома он, не раздеваясь, мокрый сел возле стола. Ему нужно было что-то делать. Все впечатления дня сплелись, перепутались в один клубок и не давали покоя. Наконец он выдвинул ящик стола, достал тетрадь, вырвал чистый листок и стал торопливо писать. Писал он в управление. Юра просил никуда его с Вити не переводить, а его прежнее заявление прислать ему назад.
«У Ольги Аполлоновны жить больше не буду», — мелькнула мысль, и парень обрадовался ей. В соседней комнате шуршал бумагами Певник, он составлял очередную сводку погоды. Юра вышел на крыльцо и подставил разгоряченное лицо свежему ночному ветру.
Тихо журчала под нависшими ольхами Вить, а неподалеку, в шалаше, светил веселый огонек.
1955
Перевод Е. Мозолькова
Давно уже из всех цветов я больше всего полюбил сирень. Она расцветала как раз в дни наших школьных экзаменов. Букет розово-синих цветов всегда стоял на столе, застланном красной скатертью. За столом сидели строгие экзаменаторы, а на столе аккуратно разложены билеты. Сверху они все были одинаковые. Какой выбрать?
Подходя к столу, я всегда волновался. В такие минуты я не замечал сирени, хотя стояла она под самым моим носом. Зато после экзаменов ее запах до самого вечера пьянил мне голову.
Моя семнадцатая весна была щедра теплом, цветами и теми чудесными днями, когда, казалось, сама земля поет песню солнцу, жизни, высокому синему небу.
Никогда сирень еще не расцветала так, как в нынешнем году. Она озерками синела в садах, палисадниках, в нашем пристанционном скверике. Но сирень этой весной не волновала и не радовала меня.