Нейл поднял взгляд, когда дверь в холл тихо скрипнула. Уже переодевшись и очевидно возмущаясь вынужденной задержкой, Кевин пришёл по его душу. Заметив, что прервал разговор, Дэй остановился. Он пока не спрашивал Нейла о том, что же произошло в пятницу. Нейл не знал, спросил ли он Эндрю, но искренне сомневался, что тот стал бы что-то объяснять. По словам Рене, только они с Нейлом знали об ориентации Эндрю. Какие на этот счёт были соображения у Ваймака, представить было сложно.
— Иду, — коротко бросил Нейл, но так и не выпрямился.
Кевин предупреждающе вскинул палец в жесте «одна минута» и молча вышел. Нейл дождался характерного щелчка двери и снова перевёл взгляд на Эндрю.
— Я тоже сначала не хотел быть нападающим, — признался Джостен. — В детской лиге я был защитником. Рико знает об этом, потому что как-то раз я играл с ним и с Кевином. Пока я был у Воронов, он заставлял меня стоять на защите.
Эта фраза неожиданно заставила Эндрю отвести руку с глаз.
— Детская лига, значит. Помнится, ты говорил, что учился играть в Милпорте.
— Частичная правда, — спокойно согласился Нейл. — Я умел играть в экси, просто не знал, как играть в нападении. Не хотел быть нападающим, но у тренера Эрнандеза не было мест в защите. Короче, либо нападающим, либо никак, а я так сильно хотел играть, что просто не смог уйти. Сейчас уже не представляю себя на другой позиции.
Эндрю ненадолго замолчал, а затем выдал:
— Да ты скорее енот, чем лиса.
— Кто? — не уловив взаимосвязи, уточнил Нейл.
— Енот, — повторил Эндрю, притворившись, что держит невидимый мяч прямо перед лицом. — Экси – твоя маленькая прелесть в этом сером, грустном мирке. Ты знаешь, что тебя преследуют, и понимаешь, что свора гончих уже практически дышит в спину, но ты не оставишь экси даже чтобы спастись. Однажды ты сказал, что не понимаешь людей, которые так старательно пытаются умереть, но только взгляни на себя. Как я понимаю, это была очередная ложь.
— Я не пытаюсь умереть, — качнул головой Нейл. — Это мой способ выжить. Во время игры я чувствую, словно могу что-то контролировать. Словно у меня достаточно сил, чтобы влиять на ситуацию вокруг. Там, на поле, я чувствую себя живее, чем где-либо ещё. Полю неважно, как меня зовут, откуда я или где буду завтра. Оно позволяет мне быть самим собой.
— Это всего лишь поле, — напомнил Миниярд. — Оно не может «позволять» тебе делать что-либо.
— Ты понимаешь, о чём я.
— Нет, не понимаю.
— Просто потому, что в твоей жизни нет ничего подобного, так ведь? — в голосе Нейла проскользнул тихий вызов. — Ничто тебя так не трогает. Ничто не забирается тебе под кожу.