— А она мне нравится, — сказал он ухмыльнувшись. — Молодец. Такая миниатюрная, а как зарядила по морде, ух. А удар мы ей поставим.
Дин вернулся в гостиную и завалился на диван, внимательно изучая записи, составленные округлым чисто девичьим почерком.
Северус поднес руку к горящей щеке и недоуменно посмотрел на Мэри.
— Замолчи, — кураж прошел, и теперь она стояла, запрокинув голову: Северус вытянулся и был гораздо выше ее. — Почему ты так говоришь?
— Почему ты не кидала свое имя в Кубок? — тихо спросил Северус.
— Зачем? — она пожала плечами, продолжая смотреть на парня снизу вверх.
— Действительно, зачем?
— Проводи меня, — Мэри почувствовала, что пошел откат. Захотелось залезть в постель, задернуть балдахин и вволю поплакать, жалея себя.
До школы они дошли молча. Северус несколько раз порывался взять ее за руку, но каждый раз одергивал себя. Он был так ошарашен, когда увидел, кого привел Сэм, а она была такой хорошенькой... А потом он начал злиться: на себя — из-за того что как дурак не может даже нормально поговорить с девчонкой, с которой еще совсем недавно запросто шутил и обрабатывал ссадины, не думая, что могут затрястись руки; на нее — за то, что это по ее вине он стал кретином в собственных глазах. Хотел ли он оскорбить Мэри? Наверное, все-таки хотел. Но она терпеть не стала и быстро привела его в норму.
Уже на подходе к главному входу Северус снова протянул было руку, но снова передумал и засунул ее в карман брюк.
Она всю дорогу не смотрела на него. Дойдя до двери, Мэри все-таки повернулась к Севу.
— До свидания, — тихо проговорила она и потянула на себя дверь.
— Мэри, — она оглянулась и посмотрела на него. Северус выглядел сосредоточившимся, словно что-то просчитывал про себя. Постояв почти минуту молча (Мэри уже хотела повернуться и войти в школу), он решился: — Мэри, — повторил он. — Я не хотел участвовать в этом дурацком Турнире. Когда Эванс траванулась, переев улиток, я бросил свое имя, чтобы Кубок не выбрал тебя.
Он резко развернулся и быстро пошел к дому, оставив девушку стоять перед приоткрытой дверью и распахнувшимися глазами смотреть ему вслед.
Дин тем временем тщательно изучил все, что было в тетради.
— Господи, что этот извращенец Томас все-таки сотворил с лягушками? — он схватился за голову. — Но понятно одно. Охотникам, упоминавшимся в хрониках, даже в самом страшном бреду не могло приглючиться вот это. Даже если это были лягушачьи глюки.
Он потер лицо и встал, бросив тетрадь на столик. Вернувшийся Северус вошел в гостиную и сел в кресло, разглядывая свои руки. Он уже давно не делал этого, и Дин невольно нахмурился.