— Как это? — Удивилась Амалия. — Знаешь, я встречала в книгах истории о том, как люди самоубиваются. Кто-то с моста прыгает, кто-то выпивает яд, одна женщина, кстати тоже русская, извини конечно, даже как-то под паровоз легла.
— Да, мне тоже доводилось слышать эту историю, — улыбнулся в ответ Жора.
— Вот, — продолжила девушка. — Я читаю, как она мужественно выпивает яд, и не могу понять. Какой надо быть дурой, чтобы своими руками с жизнью расстаться. Тут и так на каждом шагу опасности. Вот тебя за последние три дня раз десять чуть не убили. И меня дважды. Тут наоборот нужно за жизнь цепляться руками и ногами.
— А если не осталось, для чего жить? — влез в разговор Израэль.
— Как это?
— Вот вы сейчас, мисс Амалия, говорили, а я слушал, и пытался поставить себя на место этого Мэтью. И кое-что, мне кажется, начал понимать. Он же был младшим из братьев, хоть и самым здоровым. Постоянно за Томом хвостом ходил. Вот и вызвал Джека на поединок, чтобы за последнего из братьев отомстить.
— Ну или за всех скопом, — подхватил Рэд. — А на линии понял, что Тома всё равно не вернуть.
— Сэр, — негр остановился и ухватил собеседника за рукав, заставляя обоих повернуться к нему. — Если бы у меня была квадратная шапочка с кисточкой, я со всем почтением отдал бы её вам.
— Прекрати, — смущённо пожал плечами Рэд. — Обычная логика.
На самом деле ему было очень приятно. Да и Амалия посмотрела на него восторженно, что добавило радости. Так и вошли в холл гостиницы, улыбаясь. И замерли на пороге. Все посетители бара с их приходом прервали разговоры и с улыбками смотрели на вошедших. Портье-бармен мухой вылетел из-за стойки и мгновенно протянул Джеку деньги.
— Ваши четыре сотни, сэр, — почтительно проговорил он.
Тут же раздались аплодисменты, кто-то затопал, загудел. В нескольких местах высказались, что подобное следует обмыть.
— Бармен, — после этого слова воцарилась абсолютная тишина. — По бутылке на каждый стол.
Заказ был встречен радостными криками и количество сидящих за столами мгновенно удвоилось. Никого не осталось ни у подоконников, ни у стойки. Даже тапёр, с олимпийским спокойствием взиравший на всеобщее ликование, сделал неуверенный шаг к столам, но тут же вернулся на место.
— И два дринка к инструменту, — пожалел музыканта Джек.
Они прошли к привычному месту у стойки, не встретив препятствий. На этот раз их ждали свободные табуреты.
— Что, мистер, стреляете хорошо? — раздался сиплый недовольный голос, как только Джек примостился на сиденье.
— Гас! — послышались многочисленные голоса. — Дай парню порадоваться, Гас.