— Дело у меня к тебе есть, Мёрдок.
— Наливай, а то уйду!
— Это ты наливай. Забыл, что ли?
— А… Ну да, помню. Щас.
Я быстренько сообразил всем по кружечке пенного. Всем — это себе, Дону, Иствуду и Роме. Но Рчн мигом сообразил, что началось интересное, а его не пригласили. И, лепеча что-то басом, подгрёб к стойке.
— Коля! — хлопнул он по столу рукой.
— Забито, будешь Колей, — сказал я и отхлебнул пивка. — Всё лучше, чем Рчн — язык сломаешь.
— Коля! — показал на кружку пацан.
Дон, не стеснённый русским языком, первый понял, что Коля имеет в виду.
— Это не «Кола», — сказал он. — Пиво.
И с любопытством уставился на пацана.
Я мысленно поругался матом. Вот и ещё один… Ну и чего ему набрехать, чтоб поверил и отвалил?
— Это эксперимент моего братца, — сказал я. — Он попытался оцифровать самого себя, но сканер не смог нащупать мозг, и появился вот такой баг. Не парься, скоро рассосётся.
— Угу, — кивнул Дон.
Вот люблю немцев. Скажешь ему херню какую-то — он кивнёт, как так и надо. Понимает, что правды никто не скажет, и нормально к этому относится.
— Коля! — завизжал Коля и долбанул по стойке басухой.
— Господи! — подскочил Иствуд. — Малыш, дай-ка эту штуку дяде Иствуду. Давай-давай. А я тебе дам поиграть вот это.
И он выдал пацану патрон от револьвера.
Патрон Рчн увлёк не надолго. Он отшвырнул его в сторону и снова заорал, указывая на кружку.
— Может, налить ему? — предложил Рома. — Мне в детстве налили разок, чтоб не просил больше.
— И как? — спросил я.
— Помогло. Лет десять точно не просил. И потом тоже не просил, сам покупал.
Идея показалась мне здравой. В два с половиной года, наверное, пиво не ахти как радует. Нацедил пацану кружку, поставил. Коля обрадовался, схватил. И тут что-то пошло не так.
Он поднимал кружку всё выше, даже перевернул её и потряс, но пиво не желало выливаться. Коля обиженно загудел на него.
— Ай, бля! — хлопнул я себя по лбу. — Это ж закон вышел, несовершеннолетним алкоголь не продаётся!
— Же-е-есть! — заржал Рома и попытался отпить из кружки.
С тем же результатом.
— Какого хера? — заорал он, оскорблённый до глубины души.
— Ну да, это ж Пиндосия, — пробормотал я, пытаясь прикинуть катастрофические последствия случившегося. — До двадцати одного года спиртное продавать нельзя.
— Они там чё — совсем охерели?! — Рома покраснел, выпучил глаза и тяжело дышал от ярости и обиды.
— Поди знай! — фыркнул я. — Я лично с этого вопроса каждый разговор с братцем начинаю. Дон, так ты чего хотел-то? Дело, говорил, есть…