— Откройте! Эй! Кто-нибудь! — не веря тому, что все напрасно, я до хрипоты кричала, умоляя открыть дверь.
— Девочка, сегодня они не работают, — недовольно сказал хмурый мужчина из гаража напротив, — завтра откроются в обед.
— А вы не знаете, как их можно сегодня найти? — утирая варежкой слезы, спросила я.
— Не знаю. Я только гараж здесь снимаю, а не дружбу с соседями вожу. Шла бы ты отсюда, девочка. Темно уже по гаражам и подворотням шастать, — пробурчал мужчина, с любопытством рассматривая меня, и я, кинув на прощание «спасибо», поплелась обратно в сторону метро.
Шумный экспресс равнодушно увез меня в центр. Слезы не переставая катились по щекам, душу выворачивало наизнанку, но никто не обращал внимания на маленькую заплаканную девочку. Я была совершенно одна среди шумной толпы. Неважно. Пусть так.
Домой я вернулась совсем поздно и сразу на пороге получила от матери хлесткую пощечину. Родители были совершенно правы, что злились: я заставила их переживать и волноваться. Вот только мне было настолько больно, что не осталось сил чувствовать вину и раскаяние. Молча выслушав все, что наговорили отец с матерью, ничего не объяснив им в ответ, я пошла спать, думая лишь о том, что завтра снова пойду в Лешину автомастерскую.
Сильно промерзнув после многочасового гуляния, наутро я заболела: тело ломило, голова кружилась, а горло было словно в тисках. Но если бы я рассказала об этом родителям, то, кроме строгого выговора, получила бы постельный режим. За завтраком я изо всех сил старалась не показывать маме своего состояния, но она так злилась, что не стала надолго со мной задерживаться и, поставив на стол тарелку с омлетом, ушла на работу.
Высидеть шесть уроков для меня казалось непосильной задачей. Уже на первой физике я чувствовала, что теряю сознание. В какой-то момент стало слишком нехорошо, и я попросилась выйти. Голова раскалывалась, а к горлу подступала тошнота. Чтобы немного привести себя в чувства, я намочила носовой платок ледяной водой и приложила ко лбу. Ненадолго стало лучше, и я по стеночке опустилась на пол, не в силах подняться обратно. Дверь в туалет скрипнула, послышался торопливый стук каблучков, и кто-то опустился рядом со мной.
— Елисеева, ну ты точно идиотка! — процедила Катюша Иванова, убирая со лба платок и протирая им мое лицо. — Сейчас позову медсестру. Подожди.
Она хотела уйти, но я удержала ее за руку.
— Что такое?
— Ты больше не обижаешься? — с надеждой спросила я.
— Нет конечно. Сейчас я сбегаю за медсестрой, а когда тебе станет лучше, расскажешь, что тебя довело до такого состояния.