Она засмеялась и качнула головой, глядя на пса с лукавством.
– Что ты рычишь? Есть тут один кандидат, отец меня за него сватает. Говорит, что хороший парень и маг сильный. И я вот думаю…
Договорить Тайра не успела, внезапно оказавшись прижатой к земле тяжелым телом своего пса, который продолжал рычать ей в лицо и скалить зубы. Она фыркнула и поцеловала грозную морду.
– Отец утверждает, что ты выдумка, – произнесла Тайра тихо и серьезно. – Плод моего воображения. Но я не верю. Я думаю, ты настоящий. И ты – человек. – Пес замер, и она обняла его, продолжая осторожно целовать. – Ты ведь понимаешь, что я говорю, да?
Он лизнул ее в щеку, а затем… кивнул. Совершенно по-человечески кивнул, и от этого кивка у Тайры закружилась голова. На одно краткое мгновение девушке показалось, что на ней лежит не пес, а мужчина, но это наваждение быстро развеялось.
– Тогда стань человеком, – прошептала она с отчаянием. – Стань им хотя бы во сне!
Пес молчал, и Тайра отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. Кажется, он был озадачен – хмурил брови, щурился, как человек, который пытается решить сложную задачу.
«Наверное, он не помнит, кем является наяву, поэтому не может стать собой во сне, – подумала Тайра, вздохнув. – Да, это логично. Но что я могу сделать, чтобы… он вспомнил себя человеком?.. Мужчиной?»
Тайра застыла, повторяя про себя еще раз это слово. Мужчиной. А что, если попытаться воздействовать на него, как на мужчину?
И Тайра, приняв решение, потянулась к вороту платья.
Одна пуговица, другая, третья. Сначала он просто смотрел, но, когда девушка расстегнула четвертую и потянула ткань в сторону, почти по-человечески протянул:
– Мм! – И ткнулся носом в ладонь Тайры.
– Хочешь еще? – шепнула девушка, погладив кружево белья. – Снять это?
– Мм! – подтвердил пес нетерпеливо, и Тайра, внезапно смутившись до жара в щеках, дернула кружево вниз. Ткань послушно сползла, обнажив одну грудь, и теплый воздух коснулся нежно-розовой кожи маленького соска.
В следующее мгновение пес, замотав головой, застонал и исчез, и Тайра осталась одна, не понимая, что все это значило, и не ведая, что в эту самую минуту проснувшийся посреди ночи главный дознаватель Альганны, прижав ладонь ко лбу, пытается не выпустить из собственной памяти стремительно ускользающий сон. Но сон уходил, забывался, растворяясь в окружающей тьме, как и раньше, в течение целых пятнадцати лет до этого.
Гектор терпеть не мог это состояние: когда просыпаешься и хочешь вспомнить, что же тебе снилось, а вспомнить не способен. Он помнил только, что во сне злился, а потом волновался, чего-то желая то ли увидеть, то ли потрогать, но на этом – все. Пустота. Это раздражало, и Гектор даже выкурил на нервной почве две сигары подряд, ломая голову над загадкой сна, но не помогло. И молоко не помогло, и холодный душ – память продолжала упрямо молчать, не подбрасывая ни одной картинки.