- Это выгодно не только мне, но и тебе.
- Это изменит всю мою жизнь!
Но это изменит и жизнь вырастивших ее стариков. У них снова будет свой дом и рента, которая позволит им не дрожать от страха при мысли о завтрашнем дне. Могла ли она позволить эгоизму заглушить благодарность?
- Да. Это изменит твою жизнь. - Зейн не стал ее разубеждать.
Эбби плакала, она уже сдалась, но еще не готова была в этом признаться.
Если она согласится, вся ее жизнь в ближайшие полтора года будет выставлена на всеобщее обозрение. Как она это переживет?
- Неужели ты не боишься скандала? Как ты объяснишь, откуда я взялась?
- У нас есть пресса. Это их работа.
Эбби представила, какая жизнь ее ждет - сплошной дворцовый регламент и следование чужим традициям. Она и так уже как мумия в этом покрывале.
Но тут же она представила себе не менее яркую картину - дедушка стрижет газон перед их домом, по старинке, специальными ножницами, бабушка сидит на качелях с книжкой и чашкой чая, а на окнах - знакомые с детства занавески. Она так любила свою семью…
Эбби почувствовала укол вины: она до сих пор ничего не сказала о смерти его брата. Лучше поздно, чем никогда.
- Прими мои соболезнования.
- Соболезнования? - не понял Зейн.
- Твой брат… - неловко напомнила Эбби.
- А…
Он с трудом поднял на кровать сначала одну ногу, потом другую и со стоном облегчения вытянулся. Эбби подошла, чтобы поправить ему подушки, и со сжавшимся сердцем увидела то, что не замечала раньше, отчасти из-за неяркого света хрустальных светильников, отчасти из-за цвета его кожи, - все его прекрасное тело было в желтых разводах сходящих синяков. Его глаза были закрыты, она подумала, что он заснул, и тихонько двинулась к двери.
- Мы были не особенно близки, - сказал Зейн, не открывая глаз.
- Но он все-таки твой брат.
Она всегда хотела большую семью, хотела тем более страстно, что ее родители рано погибли, и фактически семьи у нее не было, настоящей, когда несколько поколений собирается за одним большим столом.
- Сводный. Так мы договорились?
Эбби ждала, что он откроет глаза и его взгляд подскажет ей, как поступить. Но его веки были плотно сомкнуты.
- Мне надо подумать.
- Хорошо.
Эбби, порадовавшись отсрочке, повернулась к дверям.
- Даю тебе две минуты.
Эбби обернулась и поймала его синий взгляд. Но он снова был непроницаем и не давал ей никакой подсказки.
- Я не готова. Когда я ехала сюда, я вообще не думала об этом браке, я ехала, чтобы исправить случайную ошибку.
- Полтора года. Это все, о чем я прошу.
Он видел, какая мучительная борьба идет у нее внутри. Наконец она покачала головой: