Особый интерес к культуре XVIII века, возникший в первые десятилетия XX века, имеет причины исторического и психологического характера. Политические события и общественные сдвиги этого отдаленного периода с особой остротой ставили в новую эпоху вопросы о законах истории. В XVIII веке был накоплен большой социально-политический опыт, давший огромный, зримый результат: за несколько десятилетий возникла и получила развитие литература совершенно нового типа, выросшая на почве новых социальных реалий. Сдвиги в бытовом укладе, в обычаях и в положении слоев общества, связанных с правительственными структурами, оказали влияние на творческую инициативность общества в целом. Механизмы этого культурного взрыва должны были быть важным и увлекательным предметом для изучения и осмысления в эпоху, когда вопрос о возможных последствиях подобных сдвигов стал актуальным. По сути дела, проблема состояла в том, как формировалась новая русская литература.
Книги, которые нам выдавались в специальном отделе из фондов Публичной библиотеки, были изданы в XVIII веке, и мы видели их и держали в руках старые переплеты, щупали бумагу, сделанную из тряпок, вчитывались в буквы старинного набора. Так мы ощутимо прикоснулись к реальности истории, которую совсем не «проходили» в школе и очень выборочно узнавали в университете. К тому же восприятие нашей учебно-научной темы «Литература XVIII века» в нашем сознании сближалось с петербургскими впечатлениями от города. Вспоминаю, как однажды весенним днем мы, студенты, перед началом конференции, посвященной М. В. Ломоносову, прогуливались по набережной Невы в обществе Г. А. Гуковского и П. Н. Беркова, с которым мы к тому времени уже были знакомы. Напротив нас на той стороне Невы виден был памятник Петру I — Медный всадник, мы проходили мимо Двенадцати коллегий — университета, здания, повернутого «боком» к Неве по желанию А. Д. Меншикова, мимо Кунсткамеры — первого музея, созданного Петром, мимо Академии наук, неразрывно связанной с именем Ломоносова. Все возбуждало мысли о XVIII веке русской культуры, воскрешало его события. Естественно, что именно в нашем университете эта тема оказалась близка юношеству и что в этом городе возникла постоянно действующая Группа по изучению литературы XVIII века, которой в разное время руководили наши профессора: академик А. С. Орлов, Г. А. Гуковский, П. Н. Берков, а затем бывший в одно время со мной студентом Г. П. Макогоненко — ученик Гуковского, впоследствии возглавивший кафедру русской литературы на филологическом факультете ЛГУ. Некоторые мои однокурсники своим постоянным участием в работе Группы внесли вклад в ее развитие (например, И. З. Серман). В годы нашего студенчества современных учебников по истории литературы, которые мы могли бы использовать, в нашем распоряжении не было, а старые учебники были по большей части недоступны нам и не соответствовали нашему восприятию литературных текстов. Своего рода учебниками нам служили записи лекций наших профессоров, статьи и книги их и других современных литературоведов. Курсы лекций, которые нам читались, обрабатывались нашими профессорами, издавались и долгие годы пользовались заслуженной популярностью.