Учениками Павла Наумовича, ставшими его друзьями, были белорус Ю. С. Пширков и осетин Н. Джусойты — оба творческие, активные и преданные науке молодые ученые. Я знала и того и другого в годы, когда их трудовой и творческий путь был в самом начале.
С Юлианом Пширковым мы были студентами одного курса, учились в одно и то же время и слушали лекции Павла Наумовича в одной аудитории. Юлиан Пширков приехал в Ленинград из Белоруссии, где до того он уже несколько лет был учителем. Он смотрел на молодых студентов как старший, очень серьезно занимался и по всем предметам получал только лучшие отметки. Он был очень добросовестен и даже обстоятелен, и когда на экзамене преподаватель прерывал его ответ, убедившись, что он очень хорошо подготовился, и говорил: «Ну, хорошо, это вы знаете, довольно», он возражал: «Нет, я еще маленечко расскажу». Ему хотелось продлить приятный разговор с учителем. У нас с Юлианом была взаимная симпатия, мы были в дружеских отношениях. Павел Наумович обратил внимание на этого студента, оценил его серьезность и сочувствовал его любви к родному краю и к родной ему белорусской литературе.
С Нафи Джусойты (Джусоевым) я встречалась в Институте русской литературы, когда он был аспирантом, а я научным сотрудником Пушкинского Дома Академии наук.
Ю. Пширков и Н. Джусойты стали постоянными и преданными друзьями Павла Наумовича. Он руководил подготовкой их кандидатских диссертаций, принимал участие в подготовке докторских диссертаций, оппонировал на их докторских защитах.
После окончания Ленинградского университета Ю. Пширков уехал в Минск, принял участие в Великой Отечественной войне, был причастен к партизанскому движению, а после войны стал видным ученым-литературоведом Белоруссии, членом-корреспондентом Белорусской академии наук. Н. Джусойты стал членом-корреспондентом Грузинской академии наук, директором научно-исследовательского института Южной Осетии.
Мой брат Ю. М. Лотман, вернувшийся после войны и демобилизации из армии в университет, слушал, как и я в свое время, лекции Павла Наумовича, считал себя его учеником, и в статье, посвященной П. Н. Беркову после его смерти, писал: «Павел Наумович Берков был ярким представителем того особого типа ученого, который выработан традицией русской университетской науки. Без людей этого типа университет может остаться учебным заведением, но он перестанет быть университетом». Далее Юрий Михайлович определяет те черты характера и деятельности Павла Наумовича, которые свидетельствуют о том, что в нем был воплощен тип «университетского профессора»: «… ученик должен верить, что эрудиция его учителя безгранична, должен верить в знания своего учителя. Обширность знаний Павла Наумовича была такова, что границы их исчезали из поля зрения его учеников. Огромная память, годы упорной работы, особый, свойственный только ученому склад мысли позволяли ему держать в сознании одновременно необъятное количество фактов, сведений, идей и гипотез… Безусловное доверие к научной и человеческой этике учителя так же необходимо для ученика, как и вера в его эрудицию. Рыцарское отношение к науке и миссии ученого неотделимо от облика П. Н. Беркова, вошедшего в сознание его учеников»