Исаак был автором многих таких иронических пословиц. У него были свои излюбленные насмешливые афоризмы, которые он повторял в определенных ситуациях. По поводу наших философских семинаров и выступлений на них ораторов он неизменно говорил: «Это не Кант и не Спиноза и даже не странствующий философ Сковорода».
Другой афоризм он произносил особенно часто по разным поводам: в веселых ситуациях, как бы иронизируя над нашим молодым оптимизмом, и в грустных, призывая к бодрости. Этот афоризм: «Светло, бодро, радостно!» он возглашал громко, пародируя лозунги официальной пропаганды.
Добродушие и уравновешенность Гликмана располагали к нему, его полюбили многие студенты, а девушки за глаза называли его «Исачок», хотя он держался несколько особняком.
Думается, что и в обществе, более зрелом и серьезном, чем наша студенческая среда, его жизнелюбие, юмор при здравом аналитическом уме могли оказывать влияние на его друзей, помогать им пережить тяжелые впечатления и психологические травмы. Чтобы ощутить это, достаточно посмотреть на фотографию Шостаковича и Гликмана у могилы затравленного официальной критикой и властями М. Зощенко [24]. В многолетнем общении с Шостаковичем проявилась умение Гликмана не только здраво проанализировать ситуацию и помочь другу, но и чуткость, ирония, способность пользоваться «эзоповым языком», склонность к словесной игре. Переписка Шостаковича и Гликмана — свидетельство этого тонкого, ироничного стиля общения, запечатленного и в музыке Шостаковича. Исследовательница его творчества пишет: «Искусство амбивалентной смысловой игры, столь известное по симфониям Шостаковича, проявляло себя и в игре словесной» [25].
Л. Я. Гинзбург в очерке «И заодно с правопорядком», характеризуя положение и умонастроение интеллигенции в 30-е годы прошлого столетия, отметила как парадокс, требующий анализа, готовность и способность людей этих лет «наслаждаться жизнью», радоваться ее благам в обстановке постоянной реальной угрозы, «отвлекаясь от этих угроз» [26]. Простейшим объяснением этого феномена может быть признание того факта, что это — проявление древнейшего инстинкта, присущего всему живому. Живое хочет жить: разве не играют, не живут полной жизнью звери, которых подстерегают постоянные опасности со стороны грозящих их существованию более сильных хищников?
30-е годы ХХ века в Университете были временем тревог и волнений. Пропадали профессора: их арестовывали; были аресты и среди студентов, но именно в эти годы на факультете устраивались всякого рода праздники, маскарады и студенческие балы.