Артисты не сели в зале на стулья, а встали за последним рядом стульев, однако простояли до конца нашего выступления, смеясь и снисходительно аплодируя. После окончания спектакля все его участники стали делиться впечатлениями с друзьями и подругами и слушать их комплименты и замечания, а Гликман встал со своего стула и легким шагом направился к артистам, которые стояли группой и переговаривались. Гликман подошел к ним, поздоровался с каждым из них за руку, поговорил, сдержанно посмеялся и вернулся к нашей группе. Все стали его спрашивать, что сказали артисты о нашем спектакле. Исаак ответил: «Что они могли сказать? Они, не дай Бог, ни критики, ни рецензенты, а актеры. Они сказали, что было очень смешно и весело. Так что светло, бодро, радостно. Можно дальше жить. Я пригласил их чай пить, но они не могут, им нужно вернуться в театр».
После вечеринки у нас должно было состояться чаепитие, которое подготовили девушки, сумевшие на очень скромные пожертвования студентов сделать бутерброды и купить пирожные, которые из экономии порезали на половинки.
Таинственная избирательность воспоминаний, прихотливость памяти… Этот скромный, незначительный эпизод нашей студенческой жизни как будто стоит перед моими глазами, а многое, более важное и характерное, может быть, и есть в тайных извивах хранилища воспоминаний, но не покидает своего убежища.
После окончания Университета мои пути со многими моими товарищами разошлись. Исаак Гликман тоже ушел в свою сферу, в среду музыкантов, работников искусства, хотя иногда и выступал с литературоведческими статьями. Однако сферы моих и его интересов и круги, в которых мы вращались, были родственны, и мы в течение жизни встречались в Филармонии, в Комарове, на юбилеях, конференциях и собраниях, и общались мы, как старые знакомые, товарищи, друзья, ведя откровенные разговоры, чувствуя взаимопонимание с собеседником.
Когда о человеке, с которым вы не находились в постоянном контакте, спрашивают: «Вы знали его?», — память подсказывает, как правило, какие-то случайные, незначительные эпизоды. Но если вы чувствовали тепло, свет, которые исходили от этого человека, от его личности, разве у вас нет оснований сказать: «Да, я знала его»?..
12. Владимир Иванович Малышев. Служение идее и науке
«Наука ведет к утверждению нравственных принципов в обществе, и нравственность сама может служить критерием точности научных выводов»
Д. С. Лихачев [28]
Вспоминая свою юность, А. М. Панченко — сын моей однокурсницы Н. Т. Соколовой — писал о 50-х годах: «В те времена медиевистика считалась хотя и „почтенной“, но слишком отвлеченной и „скучной“ наукой. Сейчас, когда древности в большом фаворе, трудно даже представить себе, как мало интересовалась ими широкая публика четверть века назад»