Я высоко ценила мудрость В. И., его понимание людей и обстановки и часто советовалась с ним по жизненным вопросам, особенно в моменты волнений из-за политической ситуации. Обычно он утешал меня, говоря твердым мужским голосом, что в конце концов все будет хорошо: «Стук есть, но все как-то уладится!». Но в начале войны он сказал без обиняков, что будет очень тяжело.
Несмотря на монашеский образ жизни — мне казалось, что вся его жизнь — поистине религиозное служение науке — В. И. любил детей. Моего сына Антона он прозвал Аввакумом, делал ему подарки, всегда спрашивал: «Как там Аввакум?».
В начале войны, когда всех аспирантов отчислили из Института литературы в порядке сокращения штатов, я работала в госпитале на Петроградской стороне. Во дворе госпиталя я встретила Володю Малышева, который был на курсах командиров. Впоследствии, после окончания войны, когда мы были сотрудниками Института, Владимир рассказывал мне о своей службе в армии во время войны и о том, что на каком-то этапе этой службы он оказался командиром женской воинской части. Утверждая, что командовать женщинами очень трудно, что от них не добьешься дисциплины, он привел такой пример: «Дежурю я ночью, обхожу посты, и, понимаешь, дежурная у телефона спит. Я полчаса просидел у телефона, а она все спит». «А чего ты сидел полчаса, разбудил бы, да и пошел», — возразила я. «Да жалко, знаешь, будить. Молодая девчонка, бледная, как ее тут будить. Я уж сам посидел немного у телефона». Вот такая «критика» женщин!
13. Дмитрий Сергеевич Лихачев
Alles geben Götter,
die unendlichen
ihren Lieblingen ganz,
alle Freuden die unendlichen,
alle Schmerzen die unendlichen
ganz…
J. W. Goethe
Все даруют боги бесконечные
Тем, кто мил им, сполна.
Все блаженства бесконечные
Все страданья бесконечные,
Все.
И. В. Гете (перевод Н. Вильмонта)
Дмитрий Сергеевич Лихачев был одним из специалистов-литературоведов, деятельность которых раскрыла общенародное значение гуманитарных наук. Осознание этого значения было присуще лучшим представителям нашей науки, но именно Лихачев придал гуманитарной культуре зримую форму. Его высокий нравственный авторитет был признан широким кругом мыслящих людей и укреплял плодотворность усилий по совершенствованию общества. Выступая против увлечения «занимательным литературоведением» и упрощением подхода к науке, он утверждал: «Красота научной работы состоит главным образом в красоте исследовательских приемов, в новизне и скрупулезности научной методики <…> она-то и приводит к открытиям. Она дает метод обнаружения истины»