— Помнишь, какими дураками мы были в прошлом году на елке?
— Помню, а что?
— Ты мне сказала: Ты будешь папой, а я мамой, а бабушек нам не надо.
— Ну и что?
Из детских разговоров
Я себя помню с довольно раннего возраста. Помню, как меня отец нес на руках, и я, глядя назад, за его спину, наблюдала разбитую панель, состоящую из известняковых плит, помню, как отец, взяв подмышки меня и старшую сестру с двух сторон, бежал, перепрыгивая через ступеньки, вниз по лестнице с шестого этажа. Мне было страшно, в глазах мелькали ступени, но не хотелось этого показать, чтобы не обижать отца и не портить веселого настроения. Помню, как мама оставляла нас троих во дворе на целый день, так что мы не могли попасть домой. Это могло быть только тогда, когда еще не было брата, а он родился, когда мне было 4 года 3 месяца. Оставляли нас иногда и одних дома, когда родители уходили на работу на целый день. Сестры Инна и Ляля (Виктория) сидели на корточках у стены, в квартире было темно, а я ходила мимо них и пела: «Я холодная, я голодная».
Одно событие запомнилось мне как страшное, но имевшее хороший конец: я проглотила пуговицу. Пуговица была перламутровая, пришита она была к белой кофточке из шелкового полотна. Она имела форму веретенца. Сосать ее было очень приятно. Но вдруг она оторвалась, и я ее проглотила. Мы были одни дома. Старшая сестра Инна, которой тогда было лет пять, сама очень испугалась, но почему-то стала убеждать меня, что теперь я умру. Я плакала, пока не стемнело. Когда стало совсем темно, я еще больше стала бояться (я вообще долго боялась темноты, почти до юности). Мама и папа уже на лестнице услышали крики, а когда вошли в квартиру, Инна кричала: «Лида должна умереть!», а я кричала: «Я не хочу умереть!». После того как испугавшиеся родители разобрались, в чем дело, мама с деловым видом достала из теплой закрытой печки гречневую кашу и компот и накормила нас. Все окончилось благополучно, и смерть в тот раз не состоялась.