Воспоминания (Лотман) - страница 56

Большинство наших детей стремилось вернуться в Ленинград. Впоследствии, закончив 7–8 классов средней школы, они появлялись в нашем городе и посещали нас, воспитателей. Даже теперь они продолжают встречаться и между собой, и с теми из нас, кто еще остался жив. К великому моему смущению, они демонстрируют при наших встречах, что помнят наши старые песни и напевают их. Невысокое качество этих произведений смущает меня, но теплые чувства бывших воспитанников меня радуют. Отцы и матери, а многие и деды и бабушки, они остаются «нашими детьми».

Григория Александровича Гуковского я впервые увидела в коридоре ЛИФЛИ. Он собирался войти в аудиторию, в которой ему предстояло читать курс лекций о литературе XVIII века для студентов второго курса литературного факультета. Я была студенткой этого курса, мне было 18 лет, и мое любопытство в отношении нового профессора было возбуждено. Наиболее осведомленным студентам стало известно, что это самый молодой профессор на факультете, что он чрезвычайно талантлив. При первом взгляде на него он мне, как в то время выражались, «не показался». Широкоплечий блондин среднего роста, с крупным «вострым» носом, в круглых очках. Он с кем-то разговаривал. Кажется, спрашивал, в какой аудитории будет лекция, широко и как-то слишком свободно жестикулируя. Я поспешила вернуться в аудиторию, заполненную слушателями. Первые лекции Гуковского прошли менее оживленно, чем те, которые он читал впоследствии. Тем, кто слушал и знал его, трудно поверить в это, но он явно робел. И было от чего сробеть. Аудитория, в которой ему надо было читать свой курс, была очень разнородной. Тут были зрелые, хоть и молодые, люди, уже отработавшие несколько лет на производстве, в газете или в издательстве, демобилизованные из армии и флота парни, которые поступали вне конкурса и, в ряде случаев, были очень слабо подготовлены, молодые девушки, некоторые из которых были хорошо одеты, и совсем юные, только что соскочившие со школьной скамейки подростки (их было меньшинство, так как люди со стажем работы при поступлении имели преимущество перед «школьниками»). Думаю, что «робость» Г. А. объяснялась опасениями, что его не поймут. Он, очевидно, не знал еще всей силы своего лекторского таланта, который давал ему способность понять любую аудиторию, сплотить и заинтересовать ее. Уже через несколько лекций между ним и его «разношерстной» аудиторией установилось полное взаимопонимание, а через пару месяцев студенты с горячим сочувствием и интересом следили за перипетиями идейной борьбы и литературных споров XVIII века, ходили в Публичную библиотеку, где в таинственном «круглом зале», в «фондах» читали книги, изданные в XVIII веке на шероховатой толстой бумаге, выработанной из тряпок. Изданий текстов писателей XVIII века тогда было мало, их негде было достать, и большие читальные залы Публичной библиотеки заполняли студенты, стоявшие в очередях на улице, чтобы сесть за длинный стол под сенью высоко под потолком белевших бюстов писателей.