Виктория Михайловна написала статью на животрепещущую тогда в медицинской среде тему, в которой была затронута история болезни Б. М. Между московскими и ленинградскими чиновниками от медицины шел тогда принципиальный спор, как поступать с больными инфарктом. Москвичи решили, что инфаркт надо лечить в стационаре и издали об этом специальное постановление, обязательное для врачей. Ленинградский Горздрав, напротив, запретил больного передвигать. Виктория Михайловна, подводя итоги своей практике, опубликовала статью в медицинском журнале «Тактика врача у постели больного инфарктом миокарда», где Б. М. присутствовал как «больной Э.». Виктория Михайловна доказывала, что лечение не может вестись по стандарту, что если домашние могут обеспечить уход, не уступающий больничному (как в случае с Б. М., когда за ним ухаживала Ольга Борисовна, его дочь), то целесообразно не перевозить больного. Если же такой гарантии нет, предпочтительна больница. Б. М. смеялся, узнав об этой статье. Он говорил, что он, несмотря на все запреты, проник в печать, и его даже поставили другим в пример.
Б. М. юмористически выражал свою гордость, когда ему стало известно, что университетское начальство в кризисные дни его болезни запросило, как реагировать на его смерть, и что высшие инстанции дали распоряжение «хоронить по первому разряду». При всей лицемерности этого постановления в нем проглядывалось затаенное сознание исторически объективного значения жертвы административно-газетных гонений. Когда болезнь Б. М. стала отступать, его перевели в больницу, где работала Виктория Михайловна. Некоторое время он лежал у нее как пациент.
Между тем его ученику Эрику Найдичу выпало счастье найти рукопись Лермонтова с неопубликованными стихами. Рукопись хранилась в Публичной библиотеке в Ленинграде, в архиве Евдокии Ростопчиной. Эрик Найдич понял, что это рукопись Лермонтова по почерку и по рисунку на полях. Никто этого не подозревал, и он получил у дирекции библиотеки разрешение вынести эту рукопись для консультации с Б. В. Томашевским. Борис Викторович внимательно посмотрел рукопись и отвел все сомнения. Внизу ее стояла густо чернилами зачеркнутая фраза, которую Б. В. прочел: по-французски рукой Ростопчиной было написано «Manuscrit de Lermontoff». У Бориса Викторовича была исключительная способность читать зачеркнутое. По дороге обратно в Публичную библиотеку Найдич заехал в больницу и, войдя в палату, прямо в дверях поднял и показал Б. М. листок бумаги с рукописью. Б. М. сразу откликнулся со своей кровати: «Ага! Лермонтов!». В обнаруженной Найдичем рукописи оказались неизвестные эпиграммы Лермонтова. Найдич их изучил, составил к ним комментарий и опубликовал.