Б. В. был большим знатоком не только литературы, но и других видов искусства. Он любил музыку, у него дома был замечательный рояль, на котором практиковался Рихтер, когда приезжал в Питер. Игрой Рихтера восхищались все окружающие, правда, кроме соседа снизу, милиционера, которому «мешал шум». Еще Б. В. любил кино, особенно фильмы в стиле неореализма. Мы обсуждали с ним кинофильмы «Похитители велосипедов», «Антуан и Антуанетта», «Плата за страх», которые ему нравились, а я порывалась критиковать за отдельные, как мне казалось, спорные элементы. Когда же я посмотрела очень восхитивший меня фильм «Умберто Д.» (режиссер Витторио де Сика), я подумала, что его герой — старый бухгалтер на пенсии — больше похож на престарелого профессора-филолога, даже я бы сказала на Б. В. Это сказывается и в том, как он прощается со словарями, которые продает, и в том, как разговаривает с девушкой, помогающей по хозяйству. И действительно, как я потом узнала, героя играл филолог. (Де Сика любил снимать не профессиональных актеров, что, кстати, мне не всегда нравилось.) Так что в данном случае мои наблюдения оказались правильными.
Б. В. был замечательным полемистом, особенно когда сердился. Помню, как он критиковал официальную бумагу, которая пришла в наш Институт из Бюро Отделения Академии наук. Академические начальники сообщали, что научные труды проходят медленно подготовку к печати, и работа затягивается. Б. В. начал с того, что работа над рукописями для научных изданий затягивается потому, что многие авторы пишут недостаточно литературно и их труды требуют усиленного редактирования, а также и потому, что научные труды проходят в Москве рецензирование очень длительное время. Под этим углом зрения он рассмотрел тот рескрипт из Бюро Отделения, который содержал указания, как должна строиться работа. Прежде всего, он рассмотрел его с грамматической точки зрений и обнаружил в нем много недостатков. Текст этот сам по себе требовал редактирования и исправления. Кроме того, шел он из Москвы в Ленинград целый месяц. Таким образом, на примере этого документа Б. В. доказал, что основной вред наносят бюрократическая волокита и неквалифицированная работа. В эти годы были большие споры вокруг проблем текстологии. К сожалению, я не могу воспроизвести блестящую речь Б. В. на первой текстологической конференции в Москве. Полемике по вопросам текстологии придавали политический оттенок, как было принято тогда. Б. В. очень резко полемизировал с московскими текстологами, которые, в свою очередь, решительно выступали против принципов, сформированных ленинградскими учеными — прежде всего Томашевским, Эйхенбаумом, Цявловским и др. Б. В. отстаивал принцип академической объективности, свободы исследования и отказа от всех нормативных постановлений, считая главным критерием разум, объективность и честность ученого. Он утверждал, что признание одного из вариантов текста каноническим — признак нормативного, мифологического мышления, которое было ему чуждо. Он был сторонником научной мысли и в этих вопросах. Споры были горячими и, как нередко бывает, даже завершились дракой более молодого поколения москвичей и ленинградцев в ресторане.