Вскоре я, как и другие аспиранты, была уволена. Я стала работать в госпитале, а затем в детском доме для блокадных сирот. С этим детским домом я в конце лета 1942 года через Ладогу эвакуировалась в Куйбышевскую область и продолжала в нем работать еще год, после чего была вызвана для продолжения аспирантуры в Казань. В Казани находилась Академия наук. Григорий Абрамович Бялый оказался в Саратове, где работал Ленинградский университет. В Саратове он читал лекции в одно время с блестящим лектором Григорием Александровичем Гуковским. Бялый еще не был так знаменит, как Григорий Александрович, но быстро «набирал форму», и его лекции пользовались большой популярностью у студентов. Его лекционная манера резко отличалась от манеры Гуковского, который покорял слушателей шквалом сообщений, темпераментным чтением стихов и живыми очерками лиц, участвовавших в исторических событиях. Бялый был воспитан на литературе конца XIX — начала XX века, которой он занимался. Он был краток, тонок и лаконичен, как Чехов, гуманен, как Гаршин, точен, как Глеб Успенский и Короленко. Писатели в его изложении были людьми смелыми и прекрасными профессионалами, как будто «поставлявшими» ему цитаты для пояснения его интерпретации их мыслей и художественных принципов. Лекции его были лишены внешних эффектов.
Между Григорием Александровичем Гуковским и Григорием Абрамовичем шло шутливое соперничество. Гуковский, поощряя молодого собрата, изображал ревность. Григорий Абрамович, в свою очередь, выразил свою «ревность» к успехам Гуковского, перефразировав знаменитые строки Лермонтова и превратив их в эпиграмму на самого себя:
Я думал — странный человек,
Чего он хочет? Небо ясно,
Под небом места много всем,
Но он упорно… и прекрасно
Читает лекции. Зачем?
В Саратове Григорий Абрамович сблизился и подружился с Борисом Михайловичем Эйхенбаумом, который был много старше его. Борис Михайлович был человеком большого мужества, ироничным и отчасти суровым (одна назойливая поклонница утверждала, что с ним чувствуешь себя так, словно натолкнулась на «алмазную стену»). Но в этот период он очень нуждался в моральной поддержке. Он пережил блокаду, смерть любимого сына, внучки, потерю рукописи законченной им книги, над которой работал несколько лет, и на фоне общего бедствия нес особый груз страданий. Григорий Абрамович, всегда деликатный, тонко чувствующий и сдержанный, был хорошим товарищем для восстановления разрушенной внутренней гармонии именно для такого человека, как Борис Михайлович. У самого Григория Абрамовича, наряду с разного рода трудностями, случилась большая неприятность. Его обокрали, причем три раза подряд. Это было серьезным испытанием: все выехали из блокадного Ленинграда почти без вещей, и потеря любой вещи ставила нищих, по сути дела, ученых в трагическое положение. Когда это произошло в первый раз, все сочувствовали Григорию Абрамовичу и старались ему помочь, но в третий раз подобное происшествие вызывало у всех невольную улыбку. Борис Михайлович Эйхенбаум сочинил пародийную «черную» новеллу, якобы переведенную с английского языка переводчиком, не владеющим русским языком.