Таково было положение, когда я прибыл в главную квартиру. К тяжелому положению на суше присоединился еще серьезный и значительный вопрос о морской борьбе. На первый взгляд, разрешать его должны были правительство и штаб-адмиралтейство, но и высшее командование армией сильно затронуто им. Ясно, что мы должны желать проведения подводной войны по общим военным соображениям. Та выгода, которую мы можем ожидать для нашей войны на континенте, слишком очевидна. Для нас было бы уже большим облегчением, если бы этим мы существенно нарушили снабжение неприятельских армий. Было бы хорошо также, если бы нам удалось, хотя бы отчасти, уничтожить неприятельские операции за морем. Это значительно освободило бы без пролития немецкой крови не только болгарские и турецкие, но и наши силы. В перспективе для нас открывалась возможность до крайней степени затруднить доставку сырья и предметов первой необходимости странам Антанты и этим поставить их перед дилеммой: или протянуть нам руку для примирения, или потерять свое положение в мировом хозяйстве. Таким образом, подводная война должна была определить ход войны. Даже больше — в начале 1917 года это было единственным средством, которое мы могли применить, чтобы победоносно окончить войну.
Самым трудным был и остался вопрос: в какой промежуток времени будет достигнут результат подводной войны? Штаб-адмиралтейство могло дать только очень неопределенный ответ. Но по его самым осторожным расчетам оценка положения была настолько для нас благоприятна, что я был готов применить это новое средство борьбы, совершенно игнорируя опасность возбудить против себя новых противников. Но если бы флот настаивал еще сильнее, все же политическая и военная обстановка осенью 1916 г. заставляла нас отложить начало широкой подводной войны, чтобы при нашем тяжелом военном положении не стать лицом к лицу с новыми противниками. Во всяком случае мы должны были выждать благоприятного завершения румынского похода. Если он удастся, то мы будем располагать достаточными силами, чтобы удержать какое-либо нейтральное государство от вступления в ряды наших противников, как бы ни усиливала Англия свое экономическое давление на них. К соображениям военным присоединились и политические. Мы не хотим думать об усиленном применении подводного флота, пока не будет ясен результат нашего мирного шага.
Когда, однако, этот мирный шаг был отвергнут, для меня оставались в силе только военные соображения. Наше военное положение, в особенности в Румынии, в конце декабря позволяло, по моему убеждению, широко применить радикальное средство.