Для меня лично очень важно было то вынужденное выжидание, которого мне приходилось держаться благодаря начавшемуся в России разложению. Раз я по политическим соображениям не могу начинать наступления на восточном фронте, то мое чувство солдата толкает меня к наступлению на западе. Я думал о задержке английского наступления на Аррас, о тяжелом поражении Франции между Суассоном и Реймсом. Что может быть лучше мысли перебросить все годные боевые части с востока на запад и начать там наступление? Америка еще не готова. Пусть же она придет после того, как силы французов будут сломлены и будет уже слишком поздно. Серьезную опасность представляет Антанта. Она всеми средствами старается помешать крушению русской силы, которое освободило бы наш восточный фронт. Россия должна выдержать по крайней мере пока американские войска не достигнут Франции, иначе военное и морское поражение последней неизбежно. И, Антанта посылает политиков, агитаторов, офицеров в Россию, чтобы поддержать расшатанный фронт. Она не забывает снабжать их деньгами, которые в некоторых местах России действуют лучше всякой политической пропаганды. Такое противодействие и на этот раз отнимает у нас перспективу победы. Русский фронт поддерживается не русской силой, а агитаторскими средствами наших врагов, которые таким образом достигают своих целей даже против воли русской массы. Не лучше ли было бы нам сразу напасть, как только обнаружилась первая брешь в русском здании? Не лишили ли нас политические соображения прекрасных плодов бывших до сих пор успехов? Наше положение на восточном фронте становится все более и более похожим на перемирие, хотя и без письменного договора. Русская пехота постепенно заявляет почти всюду, что она больше сражаться не будет. Но она все же по своей тупости остается в окопах. В тех местах, где взаимные отношения принимают слишком явную форму дружественных отношений, от времени до времени постреливает артиллерия, которая еще подчиняется командирам.
Влияние агитаторов Антанты и офицеров еще сильно в русских батареях. Русский пехотинец, правда, ругает эту помеху к перемирию и радуется, когда наши гранаты разрываются в русских артиллерийских позициях. Но это положение сохраняется в продолжение месяцев. Русское нежелание воевать всего яснее проявляется на северном фланге. К югу оно уменьшается. Румыны, очевидно, не затронуты этим. С мая обнаруживается и на севере, что командование снова берет бразды правления в свои руки. Братанье между окопами постепенно прекращается. Скоро не остается сомнений, что в тылу русского фронта делают все для восстановления дисциплины. Так, хотя и частично, восстанавливается способность русского войска к противодействию и даже к наступлению. Россия начинает большое наступление при Керенском. Почему Керенский, а не Брусилов? Потоки народной крови, которые были пролиты в 1916 году в Галиции и на Волыни, свергли последнего с высокого поста, подобно тому, как это случилось позже с Нивеллем во Франции. И в многолюдной России, очевидно, стали ощущаться массовые жертвы. В великой книге грехов войны открыта страница, на которой начертаны русские потери, но число их неясно. Пять или восемь миллионов? Мы знаем только, что иногда в боях с русскими должны были удалять от наших окопов горы вражеских трупов, чтобы очистить поле сражения для новых наступающих сил. Пусть фантазия определит на этом основании цифру потерь, правильный расчет здесь невозможен. Трудно сказать, решился ли Керенский на наступление по собственному побуждению или к этому принудила его Антанта. Во всяком случае Антанта была очень заинтересована в том, чтобы Россия снова предприняла наступление. На западе она до сих пор напрасно пожертвовала доброй половиной своих сил — и даже, пожалуй, больше, чем половиной. Ей придется отдать остальную, если помощь Америки запоздает. В это же время подводная борьба подрывает жизненный нерв нашего непримиримого противника, и еще вопрос, сможет ли Америка доставить транспорты в будущем году. Немецкие войска, следовательно, должны быть задержаны на востоке, а для этого Керенский должен пустить последние силы России в наступление. Смелая игра — и еще более смелая для России. Но расчет совершенно правильный: в самом деле, если ход удастся, то не только Антанта будет спасена, но и в России может быть создана и удержана диктатура, иначе Россия погибнет в хаосе.