Перспективы для наступления Керенского против немецкого фронта и теперь едва ли лучше, чем прежде. Хотя и переведены на запад хорошие немецкие дивизионы, но и оставшихся достаточно, чтобы выдержать русский удар. Этот натиск не будет длительным штурмом, как в 1917 году. Для этого у противника нет сил. Многочисленные русские проповедники свободы проходят, грабя, в тылу армии или направляются на родину. И хорошие элементы покидают фронт, озабоченные, ввиду угрожающей внутренней политической катастрофы, участью своих близких и своего имущества.
Очень серьезным является положение на австро-венгерском фронте. Можно опасаться, что там и теперь, как в 1916 году, русский натиск будет направлен на слабые места. Более чем вероятно, что Керенский осведомлен об них так же, как и мы. Уже весной один представитель союзных сил нарисовал нам очень серьезную картину тамошних условий. Его общее впечатление, что «большинство австрийско-славянских войск теперь окажет еще меньше сопротивления, чем в 1916 году», потому что они, как и русские войска, подверглись политическому разложению.
Те же сведения перебежчиков были положены в основу и военного плана Керенского, а именно: местные наступления против немцев, чтобы связать их, массовый удар против австрийцев. Так и случилось.
У Риги, Двинска и Сморгони русские нападают на немецкие позиции и отбрасываются немцами. Стена в Галиции не колеблется только там, где австро-венгерские войска соединены с немецкими. Наоборот, австро-славянская стена у Станиславова падает при первом наступлении Керенского. Но войска Керенского — это не войска Брусилова. Только год прошел со времени последнего наступления, но это был год тяжелых потерь и глубокого разложения русской армии. Поэтому русское наступление у Станиславова, несмотря на благоприятные перспективы, удается не вполне.
Контрудар! Ни солдаты, ни командиры не приняли этого с тем радостным удовлетворением, какое почувствовал я, когда наконец увидел, что время для этого наступило.
Выше я представил наше положение весной 1917 г. как положение большой стратегической готовности. Наши резервы при этом, конечно, не были стянуты, как войска Наполеона, когда он осенью 1813 г. ожидал нападения окружавших его со всех сторон неприятелей. Огромные пространства, которые нам нужно было преодолеть, лишали нас этой возможности. Наши железные дороги, с другой стороны, облегчали нам возможность быстро перебрасывать для удара на определенном поле битвы рассеянные вспомогательные войска.
Оборонительные бои на западе поглощали много наших резервов. Употребить остатки их для контрнаступления там мешали соотношение сил и трудные условия борьбы. Напротив, эти силы казались достаточными, чтобы с их помощью на востоке изменить положение в нашу пользу и тем самым завершить политическое крушение нашего тамошнего противника.