Внутренние затруднения в турецком государстве продолжались и в 1918 г. Смерть султана, казалось, не имела никакого влияния на положение. Однако все-таки появились признаки улучшения. Новый султан был, очевидно, человек дела. Он обнаружил явное желание освободиться от прежней опеки комитета и бороться с тяжелыми государственными неурядицами. Он выбрал себе в помощь людей, придерживавшихся старотурецкого направления.
Я познакомился с новым падишахом в Крейцнахе, когда он был наследником. Тогда я имел честь принимать его в качестве моего гостя. Невозможность вести разговор — султан говорил только по-турецки — заставила нас ограничиться выражениями приветствий через переводчика. Ответ наследника престола на мою речь был исполнен доброжелательного отношения к нашему союзу. Этому соответствовало также его поведение после вступления на престол.
Султан имел прежде всего намерение оказать личное влияние на армию, вплоть до частей, стоящих в самых отдаленных провинциях. Устранил ли бы он при этом существующие недостатки, я судить не берусь.
Страна была совершенно истощена войной. Она могла уделить войску только очень незначительные свежие силы. Так и во время лета не удалось заметно усилить сирийский фронт. Трудно судить, как можно было бы обставить этот фронт при таких прямо-таки жалких связях с ним. Снабжение армии оставалось плохим. Войско хотя и не умирало с голоду, но почти все время недоедало, было физически утомлено и душевно безразлично настроено.
Как я уже говорил раньше, мы должны были отказаться от увода немецких войск с сирийского фронта. Тамошнее турецкое командование считало положение обеспеченным только при условии немецкой помощи. Правда, не слишком высоко оценивался дух англо-индийской армии, сведения о которой получались от магометанско-индийских перебежчиков. И до сих пор английское командование производило так мало впечатления своими действиями, что можно было рассчитывать с имеющимися незначительными силами сделать вид, что есть возможность дальнейшего сопротивления. Долго ли сможет продолжаться этот обман, зависело исключительно от того, решится ли противник когда-нибудь перейти к бою, который бы опрокинул все турецкое сопротивление.
19 сентября англичане внезапно напали на правый турецкий фланг в прибрежной долине и прорвали его почти без сопротивления.
В это время Турция лишилась прикрытия своей страны вследствие падения Болгарии. Константинополь оказался в первый момент совершенно беззащитным, тем более что из турецких войск, стоящих у Дарданелл, все боеспособные элементы были переведены в армии, сражающиеся в отдаленных провинциях, а укрепления Константинополя были только в области фантазии и на бумаге. Все имеющиеся силы были направлены на азиатские фронты, где борьба имела решающее значение. Но когда внешняя линия обороны там была прорвана, поток вражеских сил влился вовнутрь страны и угрожал сердцу ее. Под впечатлением первых известий о падении Болгарии отдельные быстро сформированные части были посланы из Константинополя на линию Чатальджи. Но они не могли бы оказать никакого сопротивления. Скорее ради морального влияния, чем для практической цели мы отдали приказ немедленно перевести немецкие части с юга России в Константинополь. Турция также решилась перебросить все дивизии, вернувшиеся с Закавказья, во Францию. Но для прибытия в Константинополь значительных сил нужно было время. Почему противник не использовал это время, чтобы овладеть столицей Турции, до сих пор не выяснено. Еще раз Турция избегла непосредственной катастрофы. Но в конце сентября наступление ее казалось вопросом нескольких дней.