О значимости вопроса возвращения русского самосознания западным русским говорит тот факт, что ещё дед Ф.М. Достоевского (род которого происходил от некогда переселившейся в Литву ветви боярского рода Ртищевых) был униатским священником, а ещё отец родился польским подданным, сын же вырос не только в величайшего писателя, но и в одного из виднейших русских националистов, автора формулы: «Хозяин земли русской – есть один лишь русский (великорус, малорус, белорус – это всё одно) – и так будет навсегда».
Особенно значительными были успехи Российской Империи в восстановлении русского самосознания белорусов. В 1830-е годы было произведено воссоединение с Русской Православной Церковью западнорусских униатов. В 1860-е, после польского мятежа деятельностью крупнейшего государственного деятеля русского направления М.Н. Муравьева были отброшены оказавшиеся затратными и бесполезными попытки русифицировать русофобствующую польскую шляхту. Правительство сделало ставку на этнически русских крестьян – белорусов и великороссов-старообрядцев и именно они смогли помочь ему подавить мятеж.
Действия Муравьева в союзе с русскими крестьянами воспринимались как своего рода подлинная освободительная война русских против чужой власти, хотя и ведшаяся в специфических условиях, когда край отвоевывался не у внешнего, а у внутреннего противника. Муравьев сыграл для русских в 1860-е годы роль, в чем-то сравнимую с ролью Бисмарка. И тот и другой «железом и кровью» объединяли нацию. И тот и другой вели борьбу с трансграничностью католицизма, с той, впрочем, разницей, что Бисмарк подавлял католицизм у самих немцев, Муравьев же расцеплял католицизм поляков и православие русских, осуществлял «разбор оспариваемой паствы», проводя четкую цивилизационную границу.
Политика Муравьева, поддержанная крупнейшим национальным публицистом – Катковым и поэтом Тютчевым сыграла виднейшую роль в становлении русского национального самосознания эпохи и развитии русского национализма. И могла бы сыграть еще большую, если бы у императора Александра II существовала большая доверенность к этому государственному деятелю, подобная той, что была у кайзера Вильгельма I к «железному канцлеру». Увы, тут русскому национализму не повезло – император находился под преимущественным воздействием либерально-западнических веяний или влиянием аристократических кругов, проявлявших солидарность с польской шляхтой против русского мужика и сделавшего на него ставку «красного» графа.
Русский национализм исторически развивался как интегрирующий империю державный патриотизм с отчетливым культурным и религиозным акцентом. Этнический аспект актуализовался при споре о главенствующей роли русских внутри империи. Это отчетливо проявлялось в обсуждении остзейского и польского вопросов. Ставший на ноги и получивший голос благодаря гласности в пореформенной печати русский национализм категорично настаивал на том, что Русский Царь – это царь, прежде всего, русской нации.