Винтер взглянул на своего мрачного коллегу:
— Вы в порядке?
— Наверное, просто устал.
— На более положительной ноте из всего этого получилась как минимум одна хорошая вещь.
Чеймберс застонал, не в настроении обсуждать расцветающую любовную жизнь Винтера.
— …Я уже довольно давно чувствовал, что мне чего-то не хватает, — все равно продолжил он.
— Ага.
— …Был неудовлетворенным. — Чеймберс скорчил гримасу. — Думаете, это стоит включить в письмо?
— Письмо? Будьте мужчиной. Им это нравится, — мудро сказал ему Чеймберс, сам не уверенный, зачем в это вмешался. — Вам стоит сделать это лично.
Винтер нервно поковырял под ногтями и произнес:
— Я просто не уверен, смогу ли выдержать отказ лицом к лицу… и потом, даже если это «да», вдруг я уже не так хорош, как раньше? — Теперь Чеймберс, казалось, был попросту в ужасе. — …Прошло много времени. И не то чтобы я изначально был слишком уж хорош.
— Господи! — воскликнул Чеймберс, отодвигаясь как можно дальше в их ограниченном пространстве.
— …В любом случае. Мне кажется, я готов, — уверенно кивнул Винтер. — И мне уже не так часто снится ваша нога, как раньше.
— …Чего?! — спросил Чеймберс, чувствуя себя отчасти растерянным и отчасти оскорбленным. — Вы о чем, черт возьми?
— О переводе в отдел убийств, — ответил Винтер.
— А… Ааа!
— А что? А вы о чем говорили?
— Да о том же. О работе.
Наступила неловкая тишина, пока оба вспоминали их разговор.
— Знаете, — сказал Винтер, быстро меняя тему, пока туман клубился над травой, как наступающий прилив. — Я все еще думаю о том времени, когда мы нашли Альфонса Котилларда и его мать, что, очевидно, было ужасно, но я запомнил не это. Я помню вас. Вы были до смешного хороши. Вы в считаные секунды замечали вещи, которых я не видел по десять минут. Думаю, поэтому, когда случилось… что случилось, это так сильно на меня повлияло. Не только из-за вашей ноги, которая выглядела отвратительно, между прочим…
— Приятно знать.
— …но потому, что если такое могло случиться с вами, когда вы были настолько хороши, то каковы были шансы у меня?
Чеймберс не отреагировал на комплимент, не отводя взгляда от клишированного вида за окном:
— Вы хороший полицейский, Винтер. Я серьезно. И вы слишком высокого обо мне мнения. Я был безрассудным и глупым. Из-за чего и оказался в том состоянии, лежа посреди дороги. Вы можете сколько угодно подмечать мельчайшие детали, но ничто из этого не имеет значения, если вы не можете сделать шаг назад и увидеть общую картину.
— А мы видим? — спросил Винтер. — Здесь? Сейчас? С Коутсом?
На этот раз Чеймберс посмотрел на него печальным обеспокоенным взглядом и даже засомневался.