Без него все было бы как раньше.
В его мечтах возник ясный образ Петры.
В доме горел свет. Герхарт пошел на него. Свет во всех окнах, как будто там праздник.
На первом же повороте у въезда он залез в канаву и пополз вперед на животе. Бывало, Ланкау развлекался: выпускал собак, когда в доме были гости. А сам он стоял во дворе, уперев руки в боки, и приказывал псам угомониться, а гости сдержанно и торопливо расходились по машинам.
Он испытывал нескрываемое удовольствие.
Было совсем тихо. Не доносился даже шум с дороги. Герхарт засвистел. От резких, высоких звуков самая крупная из собак, отвратительная зверюга, заливалась истеричным лаем. Посвистев второй раз, он убедился: сегодня вечером собак на ферме нет.
Канава привела за служебные постройки. Герхарт продвинулся по влажному дну канавы и увидел перед собой двор. Вопреки обыкновению, света не было. Герхарт знал: что-то не так. Если в доме кто-то был, фонарь обязательно горел. Его охватила тревожность.
Не стоило игнорировать сигналы Ланкау.
Из подсобки на брусчатку лился матовый и бледный свет. Машин не было. Даже машины Ланкау.
Осторожно встав, он как следует огляделся по сторонам. Несомненно, за маленькими четырехугольными окошками в разных частях бревенчатого дома могли скрываться чьи-то взгляды. Быстро отойдя в сторону, он оказался у двери в сарай.
Герхарт бывал там много раз. По сравнению с больничным кабинетом трудотерапии, где царил порядок, это помещение было настоящим царством бардака, оставлявшим смешанное впечатление: садовые и рабочие инструменты, остатки и обрывки материалов. На крючке у веревки обычно висел нож с короткой рукояткой — его столько раз натачивали, что лезвие почти стерлось.
И все же нож был острым. Герхарт прислонился к опорной балке и ощупал лезвие. Он спокойно дышал. Очертания постепенно становились трехмерными.
Этот нож был не единственным его оружием. В дом к Ланкау он войдет невозмутимым и спокойным. Громила почувствует уверенность и собственное превосходство. Он расскажет ему про Арно фон дер Лейена. Тихо и спокойно.
И лишь тогда он заговорит нормально. Герхарт был уверен, что сможет. Слова почти не задерживались. Он чувствовал себя настоящим. Таблетки больше не сдерживали мысли.
И наконец он разозлит Ланкау до такой степени, чтобы он стал самим собой. Чтобы его было проще ненавидеть. А потом он нанесет удар. Средства найдутся. В крайнем случае — кинжал. Герхарт вновь стал напрягать мышцы одну за другой и глубоко дышал — до его рецепторов добрался почти неистребимый запах винограда прошлогоднего урожая.